Зеркало для героя

— «Возьмите под личный контроль автомашину МКЗ сорок пять — сорок четыре Иванова. Маслюк». Для него закон не писан, — презрительно вымолвил он.

— Ишь ты, под личный контроль! — выругался Никифоров.

— Но с Губочевым тебе никто не поможет, — сказал Журков. — У тебя есть право объявить ему приказом недоверие. Если побоишься — потеряешь новых людей!

— Почему же я не беру? — спросил Никифоров.

— Почему, почему! Большинство похожи на поддубских. Они вроде бы честные, чужого не берут. И молчат. Но они ждут, что кто-то начнет первым. Что толку, что ты не берешь? Берут твои работники.

Никифоров был в цехе, когда в динамик объявили:

— Всем мастерам и бригадирам собраться в девять ноль-ноль на планерку.

Его часы показывали пять минут десятого. «Как же они соберутся к девяти?» — удивился директор и поспешил к себе.

Стульев не хватило. Внесли из приемной. Тоже не хватило. Расселись кое-как: инженеры и мастера (серо-голубые халаты) на стульях вдоль стены и по-за столом, а бригадиры (зеленые ковбойки, темные штаны на помочах) — на широком подоконнике.

Можно начинать? Нету Верещагина. «Позвать?» Не надо. Начинайте. Наклонился к селектору:

— Валя, найди Верещагина!

Первый вопрос: подведение итогов соревнования за прошлый месяц. Четыре участка перевыполнили план. Обсуждайте, товарищи члены местного комитета. Кто победил? Решайте.

Решают. Выше процент перевыполнения у кузовного участка. Нарушения технологической дисциплины? Нет. Хорошо. Нарушения общественного порядка? Хорошо. Присуждаем первое место? Где Верещагин? Ладно. Что скажет бригадир? Давай, Николай Петрович.

— Вообще-то у человека рука так устроена, что к себе легче тянуть, чем от себя. Как участок работает, вы знаете. Но были внутренние нарушения, чего там…

Журков кивнул, сказал короче, чем собирался:

— Были.

Что ж, бригадир Филимонов, ты сам себе помешал занять первое место. Дальше — малярный участок. Не верится, что малярный? — Тоже не верится. Первое место — малярному. Второе — кузовному. Кому третье? Никому. На участке срочного ремонта грубое нарушение. А на участке технического обслуживания нарушение общественного порядка. Это не имеет значения, что в нерабочее время. Что он наделал? Рвался в женское общежитие. Нечего женатому там делать.

Поддубских кисло улыбается, смотрит в окно. Жалко его. Добрый, мягкий, интеллигентный. А пропадет. Мужчина должен идти до конца… Осенью, должно быть, уйдет. Как увидит, что здесь тихая окопная война, что это надолго, так и простимся. Честный парень, не жулик, не хам. И не боец. Жалко.

Интересно, а сколько же это «надолго»? До той поры, когда мой Василий вырастет? Или когда я уже стану дедом? Или помру? Странно, ведь я когда-нибудь помру. Эпитафия: «Здесь лежит Никифоров, который ремонтировал чужие автомобили».

А-а, вот и Верещагин. Сейчас его обрадуют, не удержатся. Оказывается, он не слышал объявления по громкоговорящей сети. Ага, обрадовали. Напрасно он спорит с Журковым. С точки зрения теории управления ошибка уже совершена: надо не избегать конфликта, а идти прямо в гущу, хотя инстинкт самосохранения тянет в другую сторону. В данном случае теория управления мудрее природы.

— На вашем участке нарушается график ремонта машин! — Голос Журкова резок. — Может, вы объясните, почему номера двадцать шесть — восемьдесят семь, пятьдесят четыре — двадцать семь, сорок шесть — девятнадцать пошли вне очереди? Почему вы держите машины, которые стоят у вас о апреля? Или выбираете заказчиков по вкусу?

— Вы говорите ерунду, Вячеслав Петрович! — дерзит Верещагин. — У нас не хватает людей.

Стоп, ссора ни к чему. Оба правы: на кузовном действительно недостает рабочих, а те, что есть, не ангелы. Впрочем, как и на остальных участках.

Стоп, стоп, стоп!

— Геннадий Алексеевич, — говорит Никифоров. — Когда вы были нужны, вас не было. А сейчас поздно спорить. Добивайтесь первого места в этом месяце.

А Журков мог бы запастись эпитафией: «Тот, кто не боялся кому-то не понравиться и кого уважали».

Заседание месткома закончено. Теперь планерка. Снова графики, планы, резкость Журкова, оправдания… Идеальное сочетание: жесткий главный инженер и демократичный директор.

Журков. Почему техбюро на протяжении месяца не сдает мне анализ выполнения графиков ремонта? Повторяю, только строгая очередность прекратит злоупотребления. Почему вы срываете указания главного инженера?

Начальник техбюро. У меня нет человека. Мы готовим требование на специнструмент.

Журков. Требование надо было сдать в декабре, а вы протянули до лета! Там ленивому чертежнику на неделю работы.

И так далее. Беда в том, что людей не хватает. Надо работать с теми, кто есть. Других не будет, взять неоткуда: по району недостает больше четырех тысяч человек. В горкоме указали: с предприятий не сманивать, деревни не трогать, привлекайте уволенных в запас солдат и выпускников школ… Пока травка подрастет, лошадка с голоду помрет. Стоп, беру слова обратно.

— Подведем итоги, — говорит Никифоров.

Подвели. Он остался один.