Зеркало для героя

Убегать от пумы по ночным джунглям столь же бессмысленное дело, как пытаться убежать от пули по минному полю, но не мог же я спокойно ждать, когда зверь кинется на меня и одним ударом тяжелой лапы раскроит мне череп. Плохо представляя, за какое время эта изящная убийца догонит меня, я повернулся к ручью спиной и по-обезьяньи, помогая себе руками, помчался по склону. Никогда я не позволил бы себе столь позорное бегство от своего противника, будь он человеком. Но в те жуткие мгновения я забыл об условностях человеческого поведения и опустился до уровня слабого млекопитающего, позволившего себе нарушить водопой пумы и ее сопливых котят.

Демонстрируя феноменальную скорость, я, как пробка из шампанского, вылетел на прогалину, на секунду остановился и обернулся. Сначала я подумал, что пума удовлетворилась моим безусловным признанием ее превосходства и вернулась к ручью, но уже через секунду увидел, как от темной кромки леса отделилась гибкая тень и, сделав грациозный прыжок, на треть сократила расстояние между нами.

Я невольно крикнул, невнятно произнеся ругательное слово, которое означало конец всей моей непутевой жизни, и со всех ног кинулся в темень леса. В отличие от меня кошка бежала тихо, и я слышал лишь собственное надрывное дыхание, удары сердца да треск веток, которые я срезал на своем пути. Уже ничто не могло меня спасти, и, даже если бы я своим диким воплем разбудил Влада, он не успел бы сориентироваться и выстрелить наверняка. Скорее всего я подставил бы и его под жуткие клыки, и, понимая это, пытаясь извлечь из своей гибели хоть какую-то пользу, я побежал по большой дуге в противоположную сторону. Дыхание разрывало мне грудь, спина онемела от ожидания чудовищного удара когтистой лапой, которая с легкостью вырвет из меня кусок мяса, переломит позвоночник, как тонкую палочку, свалит на землю, а потом в шею вонзятся горячие, влажные от слюны клыки, с легкостью перекусят ее, заливая моей кровью мокрую траву.

Ожидание конца было настолько ужасным, что мое несчастное тело, заполненное до краев желанием жить, превратилось в живой снаряд, пробивающий плотные заросли тараном. Я уже слышал за своей спиной низкое рычание, уже чувствовал горячее дыхание и начал вспоминать отходную молитву, как вдруг где-то совсем рядом громыхнул выстрел, и яркая вспышка ослепила меня. Нервы, натянутые до предела, лопнули во мне, как гитарные струны. Силы покинули меня, и я, бодая головой колючки, остывающим метеоритом рухнул на землю.

Глава 9

Если я и был без сознания, то всего лишь несколько секунд. Вернувшись в реальность и открыв глаза, я тотчас услышал рядом с собой возню и сдавленные хрипы. Приподняв голову, я увидел в высокой траве длинное туловище пумы. Она была настолько близко от меня, что я мог плюнуть и попасть на ее толстый мясистый хвост. Широко расставив задние лапы и опустив мускулистую задницу в траву, кошка с глухим урчанием крутила головой, удерживая передними лапами какой-то бесформенный предмет. Через мгновение я отчетливо заметил, как вверх ударила струя крови, и с ужасом понял, что животное на моих глазах растерзало человека, который выстрелил в нее, но промахнулся.

Я не мог согласиться с тем, что было очевидным. Мне казалось, что я сойду с ума, если мысленно признаюсь: «Да, она загрызла Влада. Кроме меня и его, здесь больше никого не было». Отчаяние и бессилие перед жестоким, лишенным разума людоедом были настолько сильны, что я, закрыв глаза, опять рухнул в траву, обхватил голову руками и крепко стиснул зубы, чтобы не закричать от невыносимой боли. Все кончено, говорил я себе. Это я во всем виноват. Моя неосторожность и нетерпеливость погубили Влада…

Пума вдруг насторожилась, подняла голову, облизнула окровавленную морду, глядя куда-то в сторону, и, схватив в зубы страшные останки, бочком прыгнула в кусты. Раздался треск веток, истошно взвизгнула разбуженная обезьяна, а затем все стихло.

Я лежал еще несколько минут, глядя безумными глазами на место расправы, не в силах встать на ноги. Я не представлял, что буду теперь делать в этой дикой стране, как вернусь в Москву и что скажу родственникам Влада. Подавленный свалившейся на мою душу потерей друга, я переполнился слезами, и они ручьем хлынули из моих глаз.

Вдруг где-то рядом снова треснула ветка под тяжелыми шагами. Я подумал, что пума, не удовлетворившись одним убийством, вернулась за мной, и уже приготовился погибнуть достойно в последнем бою, но, к моему безграничному удивлению, из плотной тени кустов отделились два человеческих силуэта. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, и я без особого труда узнал бронзоволицых.

– Она уволокла его, – тихо произнес один, поднимая с земли карабин.

Вспыхнул огонь зажигалки. Бронзоволицые закурили. В темноте закачались два малиновых огонька.

– Закопает где-нибудь и утром вернется, – сказал второй. – Пума всегда сохраняет остатки.

– Не надо было разрешать ему отойти от костра, хозяин, – сказал первый. Кажется, это был голос Лошадиной Губы. – Он потому и промахнулся, что ничего не увидел.