Зеркало для героя

     Андрей  перекинул через  плечо  баян,  прошел вдоль  железной кровати с горкой подушек и толкнул дверь. Роза вынесла из второй комнаты шинель.

     Устинов остался один.  Роза как будто по-прежнему стояла перед ним,  он думал о  ней неясными картинами,  в  которых соединялись ее  голос,  теплота руки,  пение слепого.  И  еще  в  них  была какая-то  отрезвляющая тень.  Он огляделся -  увидел жену.  Она смотрела на него печально,  без укора, словно жалела.  "Во мне есть остров из прочного материала,  -  сказал ей Устинов. - Когда-то его оторвало от такого поселка,  такого домика,  такой девушки, как Роза".  - "Знаешь, Даша двойку получила сегодня", - сказала Валентина. "Роза - девушка славная", - продолжал он. Жены рядом будто не бывало.

     Устинов встал,  на холодной печи лежала газета. "Комсомольская правда". Передовая статья -  о воспитателе в рабочем общежитии.  В Москве заканчивают строить  станцию  "Смоленская".  Создан  Атлантический союз  НАТО.  Холодная война.  Карикатура Кукрыниксов на  Трумэна.  На четвертой полосе -  короткий некролог:  умер Иван Максимович Поддубный,  первый русский чемпион мира, сын запорожских крестьян, "...принял в 1905 году участие во всемирном чемпионате по  борьбе в  Париже.  Здесь  русский богатырь положил на  обе  лопатки всех знаменитых иностранных атлетов..."

     В детстве Михаил играл в Ивана Поддубного, не подозревая, что они живут в  одно время.  Богатырь уже  был легендой,  а  Миша боролся с  мальчиками в детском саду и  называл себя Поддубным...  Потом он  становился Константином Заслоновым,  Васьком Трубачевым,  разведчиками из "Звезды".  Та жизнь еще не стала историей,  еще полстраны привязано к  земледелию,  еще города окружены многочисленными Грушовками,  еще время идет пешком, как человек на работу, и почти каждый верит, что находящиеся рядом люди помогут в трудную минуту, ибо предстоит долго жить вместе...

     Вернулась Роза. Она подошла к столу, положила ладони на теплый чайник.

     - Холодно? - спросил Устинов.

     Он обнял ее.  Она ткнулась ему в щеку холодным носом, но когда его руки стали настойчивы, она вывернулась и отпрянула к двери.

     - Я тебе пальто почистила, - сказала Роза.

     - Погоди-ка. - Он шагнул к ней, собираясь снова обнять.

     - Если я  тебе нравлюсь,  давай по-хорошему.  Я  с тобой даже в кино не ходила, нас люди вместе не видели...

     - Кстати, это мысль. Давай сходим в кино, только я тебя сначала обниму.

     - Ты  мне жених,  что ли,  чтобы я  с  тобой обнималась?  Разве ты  мне предложение делал?

     - Ну, Роза, ты хваткая! С места в карьер...

     - Какая есть. Не нравлюсь, пожалуйста, я тебя не держу.

     - И колючая вдобавок.  Ну не сердись, идем в кино. Сегодня "Константина Заслонова" крутят.

     - Ага,  - задумалась Роза, - сегодня ты со мной в кино пойдешь, все нас увидят... Но я же не знаю, серьезно ты или нет?

     - Если бы ты могла понять,  какая это все чушь. Никому до нас дела нет. Будь смелее! Делай, что тебе хочется!

     - Я  и  не боюсь.  Просто я не хочу того,  что ты хочешь.  Не пойду я с тобой в кино! Себе дороже!

     Услышав эти речи,  Устинов заскучал, подумал, что эта девушка права, ей другой нужен. И, пожелав ей всего хорошего, ушел.

     ...Роза  стояла на  крыльце,  слыша скрип калитки и  удаляющихся шагов. Моросил дождь, блестели кусты и забор, с улицы доносился баян.

     Пока  Устинов  занимался  частными  делами,  Ивановский вытягивал  свой добычной участок.  Он  взялся контролировать все:  от  доставки порожняка до профилактического ремонта врубмашины. За эту старательность шахтеры прозвали его  Чумовой,  а  главный инженер Тюкин  считал Ивановского подарком судьбы. Миловидная толстушка-бухгалтерша,  с  которой он  сошелся,  получила от него талончик для  покупки цигейковой шубы,  его  премию;  и  она была благодарна Анатолию за серьезное отношение к ней.

     В  общем,  Ивановский показал сильную руку  и  добился ритмичной работы участка.

     На  "Зименковскую" приехал  молодой  кривоногий парень  Боб  Кауфман  с фотоаппаратом,  опасной бритвой и галстуком.  Он дождался,  когда Ивановский поднялся на-гора,  и  ввалился в  душевую,  где  мылись шахтеры,  подняв над головой бритву и спрашивая Ивановского. Однако тот регулярно брился по утрам и  не нуждался в цирюльнике.  Галстук у него тоже был собственный.  "Вот это шахтер!  -  восхитился фотокорреспондент.  -  Вы храните свой авторитет, как синица окуня".  С трудом Ивановский понял,  что парень хотел сказать "зеницу ока".  Зато фотография, сделанная в лучших традициях, украсила первую полосу газеты:  Ивановский,  вполне похожий на себя, мечтательно пялился вдаль, а у него за  спиной высилось здание шахтного подъема.  Он  еще никогда не  видел своих  портретов в  печати и  после  смены задержал Устинова и  похвастался: "Видел? Ты гений, Миша!" - "То ли еще будет", - пообещал Устинов.