Зеркало для тела осени

Заключение было недолгим, но после него Адонис был вынужден покинуть Сирию. Он находит прибежище там же, где и почти все поэтические и политические диссиденты того времени – в Бейруте, приморском городе, расположенном всего лишь в ста километрах от Дамаска, но живущим совсем другой, куда более космополитичной и открытой, жизнью. Именно с Бейрутом и, шире, с Ливаном связан наиболее продуктивный период в творчестве Адониса: здесь он встречает своих главных единомышленников – старшего поэта Юсуфа Аль-Халя и младшего Унси Аль-Хаджа, с которыми в 1957 году они учреждают журнал под лаконичным названием «Поэзия». Следующие десять лет жизни Адониса проходят под знаменем этого журнала, который становится местом встречи поэзии Запада и Востока, ближневосточной и европейской культуры.

Несмотря на то что новая поэзия часто подвергается нападкам и со стороны поэтических традиционалистов, и со стороны тех, кто обвиняет ее в безразличии к политическим проблемам арабских стран, в эти годы Адониса можно считать признанным лидером поколения. Он бывает в Париже и других европейских и ближневосточных странах, преподает арабскую литературу в Ливанском университете и в общем-то ведет вполне благополучную жизнь, выпуская сборник за сборником и активно публикуя в прессе заметки как о европейской, так и об арабской культуре, стремясь подчеркнуть их глубинное родство.

В эти годы окончательно формируется поэтика Адониса, состоящая из нескольких компонентов: европейского модернизма и авангарда (с преимущественным влиянием Уолта Уитмена, Томаса Элиота и французских сюрреалистов), национального арабского романтизма и суфизма, включая сюда и тот его космополитичный вариант, который выходец из Ливана и житель богемного Нью-Йорка Халил Джебран изобразил в поэме «Пророк». Благодаря кругу журнала «Поэзия» сюрреализм в 1960-е годы стал едва ли центральным направлением в арабской поэзии, в то время как суфизм был традиционным для ближневосточной культуры способом избегать крайностей исламской ортодоксии. Позднее Адонис обобщит свои мысли о суфизме и сюрреализме в одноименной книге, где попытается найти точки соприкосновения между старой арабской культурой и новой европейской, чтобы, среди прочего, оправдать и собственный поэтический метод, совмещающий классические темы с новаторским письмом, лишенным привычных рифм и размеров.

В этой книге Адонис среди прочего пишет, что и суфизм, и сюрреализм стремились устранить границу между искусством и жизнью, сном и реальностью, избрав любовь в качестве проводника на этом пути, и что для обоих язык был прежде всего магическим инструментом, способным непосредственно изменять мир, сохраняя в то же время способность этот мир критиковать. В последнем утверждении узнается поэзия самого Адониса, соединяющая политическую романтику с загадочной сюрреалистической образностью. Книгу Адониса, таким образом, нужно воспринимать не как сопоставительное литературоведческое исследование, а как обоснование собственного метода, а заодно и того пути, которым арабская поэзия пошла во второй половине ХХ века.

Однако периоду плодотворных раздумий и размеренной жизни в мирном Бейруте было суждено скоро закончиться: в 1975 году в Ливане начинается кровопролитная гражданская война, которая затянется на пятнадцать лет и последствия которой ощущаются в стране до сих пор. Большую часть этого срока Адонис проведет в Бейруте, не считая относительно кратковременных поездок в Дамаск, Париж и Америку; он продолжает преподавать в Ливанском университете, хотя культурная жизнь Бейрута в эти годы схлопывается и затухает (это видно хотя бы по тому, что в семидесятые-восьмидесятые годы новые книги у обычно плодовитого Адониса почти не выходят).

Поэт окончательно покинет регион только в 1985 году, пережив одну из самых драматичных фаз войны – так называемую осаду Бейрута летом 1982 года, когда израильская армия вошла в Ливан и заблокировала город, чтобы вынудить сдаться Организацию освобождения Палестины. Хотя осаждена была только западная часть города, где находились в основном мусульманские кварталы, город подвергся масштабным разрушениям – авиаударам, минометным обстрелам и т. п. О том, как бейрутские поэты переживали осаду, можно прочитать в небольшом эссе «Свет свечи», включенном в эту книгу. Не только Адонис находился тогда в Бейруте: среди осажденного населения был и крупнейший палестинский поэт Махмуд Дарвиш, вспоминавший об этом опыте в повести «Память для забвения», написанной спустя несколько лет после осады.

Для Адониса осада стала, по всей видимости, последней каплей: в 1985 году он решил окончательно переехать в Париж и занять наконец популярную в арабском мире роль «поэта в изгнании». Через такой опыт прошли почти все крупнейшие арабские поэты ХХ века и некоторые из средневековых (например, один из кумиров Адониса Аль-Мутанабби), поэтому в каком-то смысле эта роль выглядела для Адониса естественной, хотя он и долго отказывался от нее, предпочитая находиться в «малом изгнании» в Бейруте, не так далеко от родных мест.