Зеркало души (СИ)

Она толкнула двери, и я оказалась в большой комнате, метров двадцати, с окном, встроенными полками и вешалками, где висели мужские костюмы, рубашки, брюки, галстуки. На полках лежало белье постельное в упаковках из серой бумаги, перетянутое бечевкой и корзинки с низкими бортами с которых, видимо, хранилось нижнее белье генерала. Внизу стояли туфли и сапоги. Все было тщательно уложено, ухожено. Кругом чистота и порядок. Рядом стоял узкий стол с суконным покрытием и электрический утюг с длинным шнуром. Рядом топчан с табуретом и швейная машинка с педальным устройством.

— Это мое царство, — махнула она рукой вокруг. — Здесь я занимаюсь любимым делом — шью и штопаю. Располагайся.

И она включила утюг в розетку. Я сидела молча, оглядывая всё вокруг. Мне была симпатична и сама Глафира и её гордость в содержании рабочего места. Всё было компактно, рационально и удобно. Я заметила для себя, что тоже воспользуюсь, если что. Охотно похвалила её, восторгаясь этим видом, чем расположила к себе женщину. Только сейчас смогла пристальнее приглядеться к ней. Лет было около пятидесяти, полная, ростом чуть выше меня, с круглым простоватым лицом, скорее, деревенской жительницы. Как потом узнала — была права. Она действительно была из села, что находилось на Волге и в тридцатые годы, бежала от голода, который гнал людей в столицу. Здесь было сытнее, работали уличные столовые, раздавали горячую пищу и хлеб. Много было безработных. Здесь же и нашел её старшина, уже тогда бывший ординарцем у генерала, ещё полковника. Привел в дом и определил в кухарки и горничные с разрешения хозяина. В то время еще была жива мать Сергея Витальевича и жили они не здесь, а в собственном доме, который потом снесли и выдали ему уже новые апартаменты, как потом мне уже рассказывала сама Глафира.

— После смерти хозяйки, я осталась при Сергее Витальевиче и его молодой жене, — поведала она мне историю самого генерала. — Но перед войной, она уехала погостить к своим родным в Белоруссию и там сгинула. То ли убита, то ли попала в плен. Хозяин так и не смог выяснить. И её родные тоже пропали. Говорил, что узнал, что село тО спалили немцы вместе с жителями. Может и она тоже с ними. Царство им Небесное! — Перекрестилась она, а потом нервно глянула на меня. — Осуждаешь?

— Нет-нет! — поспешила ответить я. — Какое там. Сама верую. — Тихо прошептала я, и перекрестилась. — Бабка постаралась, прививала. Да и крещенная я.

Тут вспомнила о своей комсомольской ипостаси и приложила палец ко рту:

— Только никому!

Она радостно закивала и тут я поняла, что она моя, вся с потрохами. Утюг нагрелся, и я принялась за глажку. Глаша показала, как надо отключать его время от времени, так как можно сжечь одежду, при постоянном накаливании и ушла в кухню, разогревать обед и накрывать на стол. Я вначале не могла приспособиться, а потом все же выгладила, криво усмехаясь, что это тебе не прежняя автоматика в моем мире, которую мы уже и не замечаем.

Приведя себя в порядок, пошла смотреть столовую.

Глава 8

Столовая была большой и светлой от двух окон и стеклянной балконной двери. Они были обрамлены светло-зелеными занавесями, плюшевыми или бархатными, с белой кисеей, и большим овальным столом на двенадцать персон с мягкими стульями. У противоположной стены стояло пианино, темно-вишневого цвета с двухрожковыми канделябрами и свечами, висели картины в золоченных тяжелых рамах, видимо, из прошлых коллекций генеральского наследства. На них были пейзажи и портреты в небольших овальных и круглых окантовках. Я присматривалась к видам и лицам, изображенным на полотнах. Это были чаще старинные московские дворики, лица женщин и детей. Не было ни одного так называемого парадного портрета семейного или личного. Все было выдержано в спокойных тонах и бережно хранимое. На столе, покрытой белой скатертью, стояли только два прибора и ваза с цветами, отодвинутая в сторону. Там же находилась большая супница и тарелки с закусками из мяса, рыбы и сыра. Тут же стояли бутылка с вином и графин с водкой. Белые булочки, темный нарезанный тонкими ломтями хлеб, масло в масленке, икра — все подогревало аппетит. Вошла Глаша в белом фартучке с полотенцем в руке.

— Аааа! — Протянула она, увидев меня. — Ты уже здесь. Сейчас будет и хозяин.

Скоро вошел и генерал. Он был одет в темные брюки и светлую рубашку с открытым воротом. Увидев меня, улыбнулся:

— Как устроились?

— Хорошо, — ответила я на его улыбку улыбкой. — У вас тут можно историю обихода изучать. И я показала вокруг рукой. — Мебель, картины, портреты и даже столовые приборы и посуда.

— А ты знаешь что это, и каких лет? Откуда? У вас тоже осталось от старых времен?

Тут я несколько растерялась. Я ведь даже не знала, кто моя предшественница, кто её родители, есть ли другие родственники, кроме прописки в паспорте с адресом проживания. Смутившись, опустила глаза и сказала, что видела такое у бабушки. И даже не соврала! Только слегка уклонилась от ответа. Тот принял мои слова и показал на стол:

— Прошу!