Зеркало грядущего

– Откровенно ответить, Иван Антонович? – спросил Адмирал. – Насчет пятидесятых годов свидетелем не был, но кое-какую критику тех лет читал. Недовольства этим там не помню, хотя критиковали ваш роман много – но все за другое. А вот в мое время уже считали это самым слабым местом вашей теории, могу засвидетельствовать. В семидесятые-восьмидесятые, последние годы СССР, отношение к вашему миру «Андромеды» было скорее уважительным, но вот этот момент, с детьми, старались или вовсе не упоминать, будто и не было его, или писали в критике, ошибся классик, бывает. Ну категорически не вписывалось «общественное воспитание» в эпоху отдельных квартир и личных дач, когда «мое» считалось императивом. Можно это за массовое недовольство считать?

И добавил, чуть помолчав:

– Хотя можно и саму ту эпоху считать – как откат. После того, как нашим людям долго и принудительно навязывали общественное – а как пружина разжалась, то пошло все в обратную сторону, со страшной силой. Как, например, старики, муж и жена, обоим под восемьдесят, обменивали жилплощадь, большую комнату на Петроградке, на однокомнатную квартиру в Красном Селе – и какая радость, «наконец свое, не коммуна, дожили». Это при том, что всю свою жизнь они у них это чувство «мое» вытравливали, никогда у них отдельного жилья не было, а все казармы, бараки, коммуналка – а вот, оказывается, не вытравили, а лишь вглубь загнали.

– Ну вот видите, – ответил Ефремов, – выходит, что вы на самом деле призываете к соответствию нормам и критериям если не мира «Рассвета», где нет Советского Союза и социализма, то его прямого предшественника, когда все уже было заложено – не развитого коммунизма, а искривленного социализма. Что же касается сегодняшних норм, то вы, к примеру, знаете, что в Сибири и на Дальнем Востоке уже тридцать лет проводится именно политика общественного воспитания, схожая с той, которую вы критикуете: детей отсталых кочевых народов, таких как чукчи, конечно с согласия родителей, в семь лет забирают в государственные школы-интернаты, где они живут и обучаются, встречаясь с родителями только на каникулах. Просто потому, что невозможно иначе учить детей кочевников! Их семьи не способны дать им современное образование, а могут лишь научить той же жизни, которую отсталые кочевые народы вели веками. Конечно, семь лет – не один год, как в «Андромеде», но все-таки описываемая политика вполне подходит именно под те критерии, недовольство которыми вы высказываете. Однако наши советские граждане подобные методы обучения и воспитания детей отсталых народов только одобряют, ведь иначе дети вырастут неграмотными оленеводами, как и их родители. И действительно, исключительно благодаря такому подходу среди этих народов уже выросло новое поколение образованных современных людей! А вы – вы и в этом случае недовольны тем, что детей ради их образования разлучают с родителями в раннем возрасте? Считаете, что матери-чукчанки не должны позволять забирать у них детей в интернаты до совершеннолетия?

– Семь лет не один год, – произнесла Анна.

– Однако же у меня сложилось впечатление, что ваше недовольство вызывает факт расставания маленьких детей с родителями вообще, и вы тут не видите большой разницы между годовалым и семилетним ребенком, – подхватил Ефремов. – Что как раз вполне понятно. Конечно, можно привести аргументы за то, что родители семилетних детей легче перенесут расставание с ними, чем родители детей годовалых, но, к сожалению, вся эта аргументация хорошо действует, только когда речь идет о чужих детях…