Зеркало грядущего

Г.: Которые исходили из взаимно коррелируемых источников. И сами фигуранты заговора, и большинство наших людей из их окружения сходились в том, что Генерал больше не имеет былого авторитета ни во французской армии, ни среди электората. Девять лет проигранной индокитайской войны, знаете ли… Полной неожиданностью оказалось наличие у Генерала даже одной дивизии, подлинно верной лично ему. В то же время считалось, что войска и аппарат власти, даже не вовлеченные в заговор, будут выполнять приказы вышестоящих. И никто не мог предвидеть, что эта идиотская история с Бомбой даст Генералу такой джокер!

П.: Джентльмены, степень виновности каждого определим позже. А пока что я жду ваших предложений, что нам делать? Правильно ли я понял, что чисто военное решение невозможно?

В.: Во-первых, наших четырнадцати дивизий явно не хватит, чтобы взять под контроль всю территорию Франции, или даже ее ключевые районы. Особенно при нелояльности французов – поскольку все тыловое снабжение и транспорт для наших войск обеспечивают они. Или же нам придется свои гарнизоны на каждой железнодорожной станции оставлять, как во вражеской стране. Во-вторых, наша роль была вполне пристойной в качестве союзника одной из сторон конфликта, – а война против всей Франции будет выглядеть наглой агрессией, которую даже британцы не поддержат. И это будет смертный приговор Атлантическому Союзу!

Г.: Добавил бы еще и в-третьих – после выступления его святейшества папы римского по радио, с цитатами из Апокалипсиса и сравнением наших бомбардировщиков с «железными птицами ада». Возможно, кто-то из летных экипажей будет даже гордиться этим званием – но миллионы верующих католиков по всему миру, в том числе и на нашем заднем латиноамериканском дворе, такого юмора совершенно не поймут. Нам придется морскую пехоту и туда посылать, чтобы усмирять бунты. И напомню, чем для Гитлера кончилось, когда он приказал атаковать Ватикан – последним гвоздем в крышку его гроба.

Д.: Так что из этого следует, нам уже и от испанцев оскорбления терпеть? Вам не кажется, что это приведет к недопустимому падению авторитета нашей державы во всем мире. Если мы позволим третьеразрядной европейской стране говорить с нами таким тоном.

Г.: К сожалению, сейчас совершенно не то время, чтобы нам еще кому-то угрожать. И даже объем испанской торговли с нами слишком мал для шантажа.

П.: С испанцами разберемся после – пока вопрос, что делать с французами? Как вернуть этих заблудших овечек в хлев нашего «свободного мира»? Еще санкции ввести?

Г.: Они под нашими санкциями уже четвертый год. Пока это приводит к тому, что на бывшую нашу долю французского рынка лезет кто угодно. Нейтралы под эгидой Ватикана и даже Восточный блок.

П.: Если некая личность завтра прекратит свое земное существование?

Д.: Добраться до него сейчас непросто. Но мы пытаемся.

П.: Я надеюсь, что Соединенные Штаты не будут иметь никакого отношения к этому ужасному преступлению?

Д.: Во Франции в изобилии водятся всякие экстремисты и коммунистические фанатики. Ну а политическое убийство – это в давней традиции французов.

П.: И в какой срок это может произойти?

Д.: Думаю, месяц, может быть два. Если с гарантией.

В.: Только, пожалуйста, никаких Бомб на Париж. Работайте хирургически, а не большой кувалдой.

Г.: А пока что единственное, чем мы можем надавить на французов, это Индокитай. Поскольку если мы захотим, завтра не только всех лягушатников выкинут оттуда пинками, но и судьба их будет ужасной – тех, кто не успеет на последний пароход. Мистер Пол Пот ненавидит французов не меньше, чем Гитлер евреев. И склонен решить вопрос с французским населением Индокитая столь же радикально.

П.: Конференция по Индокитаю открывается в срок?

Г.: Нет оснований ее переносить. Что Париж сейчас немного обезлюдел, кому же охота рядом с невзорвавшейся бомбой сидеть – так это нам лишь на руку.

В.: Взорваться она не должна. Хотя неплохо было бы получить назад нашу собственность. И компенсацию с лягушатников за сбитый В-36 и погибших парней.

Г.: Эта работа ведется. И будь я проклят, если мы в итоге не получим все с процентами. А что с Ренкиным делать будем?

В.: Туда же, куда и Ханта. Прецедент есть.

Д.: Однако человек старался во благо Америки. Уверяя, что иначе вразумить этих сумасшедших лягушатников было невозможно. К сожалению, не предусмотрел всех последствий.

П.: Вот по итогам и будем его судить. Удастся нам вылезти из этой лужи чистыми и сухими – можем простить и даже наградить. А не получится – воздадим за все содеянное.

Г.: То есть наша линия – стоять до последнего на версии, что имела место трагическая случайность. И самоволие Ренкина, вообразившего неизвестно что.

В.: Опасаюсь, что убедить кого-либо в отсутствии «секретных инструкций» не удастся.