Зеркало грядущего

Ефремов уже понял из этого «вступления», что ни коммунизма, ни даже нормального социализма в будущем, похоже, нет. А что тогда? Государственный капитализм? Железная Пята? Как же это могло произойти?! Несмотря на то что законы исторического материализма верны в общем случае и в итоге приход высшей стадии – коммунизма, неизбежен (если только человечество прежде того не уничтожит само себя в развязанных капиталистами войнах, чем любят сейчас пугать некоторые западные фантасты), в частных случаях победа прогрессивных сил далеко не предопределена. Смогли же капиталисты в прошлом веке задавить Парижскую коммуну, несмотря на ее передовые идеи! И после Первой мировой войны торжество революции произошло только в одной стране (и то после жестокой борьбы с внешним и внутренним врагом), а ведь были и другие европейские страны, где попытки революции были жестоко подавлены.

Но как с СССР будущего могло случиться что-то подобное? Новая война? Какой-то внутренний мятеж?

– Не заметили потомки еще одну опасность на пути перехода от капитализма к социализму, – ответил Пономаренко, – что госкапитализм может вырастать и из недоразвитого социализма, сбивая движение с истинного пути. Когда социалистические по форме ведомства, наркоматы, министерства – становятся по сути монополиями, корпорациями и начинают конкурировать между собой. Что наложилось на явно недостаточную сознательность масс, вызванную упущениями в воспитании и поощрением мелкобуржуазных собственнических пережитков. Не поняли до конца, что истинная революция, как переход от старого мира к новому, не завершается, а лишь начинается свержением власти буржуазии в первой из всех стран, которая «наиболее слабое звено», как царская Россия 1917 года. А окончательная победа будет только с падением капитализма во всем мире. И как учил нас Ленин, всякая революция есть процесс динамический, то есть при недостатке энергии может не достичь высшей точки, перейти в падение. Что, к сожалению, в том мире и случилось.

– Контрреволюция там случилась, – сказал Сталин, – гниль проникла в Партию, вплоть до того, что генеральный секретарь оказался даже не предателем, а мелкой ничтожной мразью. Не найдя, как решить действительно имеющие место проблемы, не придумал ничего лучше, чем капитулировать, даже без войны, придумав вредительскую идею о «смычке капитализма с социализмом» и мирном врастании одного в другой. А ответственные товарищи, которые нам никакие не товарищи, а ставшие по факту олигархами новой Железной Пяты – ведь у нас же госкапитализм вышел вместо социализма, хотя никто этого не понимал, а если и понял, то молчал, – захотели ездить по всяким куршевелям и виллы во Флориде покупать. И самое поганое, что народ промолчал – поверив обещаниям, что «все будут хозяевами, как в Америке заживем, где у каждой рабочей семьи собственный дом и несколько автомобилей». И это самое страшное, товарищ Ефремов, – поскольку идеологию и воспитание там мы упустили вконец. Зато здесь намерены – не ошибиться!

Так ведь это там уже случилось, хотя… будущее в прошедшем, если оттуда передали информацию и даже материальные вещи, то мы по отношению к тому времени где находимся на временной оси? Или саму эту ось можно изогнуть, изменить будущее? А как же возникающие при этом логические парадоксы? Ведь если мы изменим события в настоящем, из-за которых потомки передали нам информацию, то и события будущего станут другими, и у потомков не будет причин эту самую информацию нам передавать… Или в реальности действует иная логика?

– Совершенно верно, – вступил в разговор адмирал Лазарев. – В жизни логических парадоксов не бывает, только в умах людей. Течение времени можно сравнить с рекой, которая разветвляется на два рукава в тот момент, когда в прошлое вносится изменение. В том мире война кончилась в сорок пятом, а не в сорок четвертом, и мы потеряли на шесть миллионов людей больше. И линия раздела социалистического и капиталистического миров прошла не по границе ГДР и Франции, а рассекла Германию пополам. Север Норвегии не наш, и Проливы тоже, и на Дальнем Востоке есть две Кореи – впрочем, после у вас будет возможность ознакомиться с историей того мира. Пока же поймите, что тут мы развилку истории уже прошли – и теперь ничто не предрешено, и куда придем, неизвестно. Трудность же в том, что менять мы собираемся не столько текущий момент, где можно быстро получить отклик и, поскольку «практика – критерий истины», увидеть сразу, верно ли идем, – а экстраполяцию истории уже в наше будущее. Историю изменить – не сделав тех ошибок. И, по возможности, не наделать новых.