Зеркало и чаша

Зимобор осторожно положил венок на снег, уже темный и слегка подтаявший, и отступил на несколько шагов.

— Владей! — вполголоса, чтобы услышал только волк, сказал он. — Пусть служит тебе, как мне служил, пусть исполнит твои желания, как мои исполнял. И чтобы тебе не жалеть о том, что сделал, как я...

Огромный белый волк бережно взял венок в зубы и сошел с дороги. Миг — и пушистый белый хвост мелькнул среди заснеженных деревьев. И где он, волк, был он или померещился? Даже следов огромных лап на твердой, подтаявшей снеговой корке не осталось.

Зимобор положил руку на грудь, там, где больше полугода лежал венок вилы. Запах ландыша еще витал рядом, но все слабее и слабее...

Глава третья

Первые несколько дней после бегства из Радомля Избрана не задумывалась над тем, куда они направляются. Ее заботило только то, чтобы уйти как можно дальше и затеряться в лесах. Зима не лето, двигаться можно лишь по замерзшим рекам, иначе завязнешь в снегу, поэтому у возможной погони все направления поиска будут наперечет. Хедин вел дружину, петляя по лесным речушкам, и дней за десять они ни разу не вышли к жилью. Дичи в лесу хватало, так что голодать не приходилось, но соль скоро кончилась, и княгиня с трудом могла заставить себя есть несоленое мясо. Самим варягам было все равно. Эти люди могли бы, не морщась, есть сырую рыбу или похлебку из лягушек, и то, что уже десять дней у них не было возможности умыться и переночевать под крышей, их совершенно не беспокоило.

Но Избрана вскоре уже готова была проклинать все на свете. Всю свою жизнь она провела в тереме среди служанок, и теперь, грязная, пропахшая дымом, с нерасчесанной косой, уставшая от постоянного холода и ночевок на еловом лапнике, положенном прямо на снег, она была противна сама себе. Ожидая погони, которая могла появиться в любую минуту, она даже не решалась снова надеть женскую одежду и была вынуждена терпеть собственный нелепый вид: в штанах, в больших мужских сапогах и широком коротком полушубке, она выглядела немногим лучше неуклюжего соломенного Ярилы, которого в летние праздники наряжают только для того, чтобы тут же растерзать[18].

От жалоб и сожалений ее удерживали только гордость и сознание, что она сама так решила и сама выбрала именно этот путь. Она скорее согласилась бы замерзнуть в лесу, чем позволить навязать себе чужую волю.

— Куда мы идем? — однажды спросила она Хедина. — Я все время жду погони. Ты знаешь в этих краях хоть какое-нибудь укрытие?

Был еще один темный и холодный вечер из вереницы таких же вечеров. Дружина выбрала поляну для ночлега, нарубила веток, а для княгини сделали нечто вроде шалаша под низко опущенными лапами старой ели. От ветра он еще спасал, но от мороза — ничуть, и Избрана с содроганием думала, что ей опять предстоит холодная ночь — когда кончик носа, высунутый из-под вонючей шкуры, замерзает до бесчувствия. На стены шалаша варяги набросали снега, а внутрь, пока Избрана сидела у костра, Хедин послал Эйнара и Сиггейра, «чтобы надышали».

— Нас не будут искать в этой стороне, — ответил варяг. — Нас будут выслеживать в направлении Смоленска или каких-нибудь ваших городов.

— А мы куда идем? — Избрана огляделась, хотя это все равно ей не помогало. Она совершенно не умела определять направление в лесу.

— А мы идем к плесковским кривичам.

— Зачем? — изумилась княгиня.

До этого она думала, что Хедин бесцельно кружит по лесам, чтобы сбить погоню со следа, но конечной их целью будет все-таки Смоленск или какой-то из своих городов.

— А затем, что только там тебя не достанет твой брат Зимобор и его новый родич Столпомир.

— Но я должна быть в Смоленске! Там все наши люди, там...

— В Смоленске ты больше не княгиня, и ты это знаешь не хуже меня, только не хочешь признаться. Все смоленские бояре давно ждали, когда ты споткнешься и дашь им повод сбросить власть женщины. Каждый из них у себя дома подчиняется своей жене, как же они еще и в княжеской гриднице будут подчиняться женщине! — Хедин ухмыльнулся. — Ты проиграла битву, а твой брат ее выиграл. Теперь его встретят в Смоленске как князя.

— Но есть же другие города! — Избрана с трудом дышала от гнева и обиды, но понимала, что варяг прав.

— В других городах ты сможешь оставаться до тех пор, пока твой брат тебе это позволит. То есть и там ты будешь в его власти. А он не такой дурак, чтобы не научиться на собственных ошибках. Больше он не даст тебе воли. Я бы на его месте предложил тебе выбор: или ты выходишь замуж за того, кого он укажет, или отправляешься служить богиням в какое-нибудь из уважаемых и далеких от Смоленска святилищ. Тебе это нравится?

— Нет!