Зеркало иллюзий

Северус простился с Минервой у дверей школы. Он знал, что директор повторит приглашение еще раз, в августе, и его ответ к тому времени будет другим, как и он сам. Минерва, не подозревая того, затронула в нем струну, теперь она звенела с назойливостью комара и имела все шансы дозвенеться… Но пока об этом не стоило ни говорить, ни думать.

Направляясь к Запретному лесу, Снейп гадал, что Блэк придумает на ужин. Иногда на них обоих находило.

Снейп повадился в Запретный лес еще по весне. Ни Блэку, ни Поттеру не нравилось, что он бродит там в одиночестве. В человеческом виде это мог позволить себе Хагрид, да прежде – Дамблдор. В анимагическом было безопаснее, но невозможно ни пособирать травки, ни поговорить.

Но потом подвернулся Флоренц.

Кентавры декларировали невмешательство в людские дела. Поэтому Снейп за все время совместных походов так и не понял, знает ли Флоренц о его оправдании (хотя о роли в убийстве Дамблдора ему, несомненно, было известно). Впрочем, слова Поттера в Последней Битве оказались не менее пафосны и громки, чем погребение директора годом ранее, Флоренц не мог не слышать их (а может быть, ему передали). Кроме того, кентавры бывали сколько угодно высокомерными, коварными, но дураками – никогда. Флоренц отлично понимал, почему в год Снейпова директорства ставленники нового порядка не тронули в школе ни его, ни Флитвика, ни Хагрида – никого из нелюдей.

В общем, на Флоренца можно было положиться.

Первое время Снейп подумывал об Оборотном.

Флоренц пожертвовал волос. Но заметил, что кентавры–близнецы – слишком даже для Запретного леса. Снейп все равно попробовал. Просто для расширения кругозора: каково жить полулошадью? В конце концов, был же Поттер лосем! (Ломиться через лес оказалось даже удобней. И таскать сумки. Но собирать травы все-таки лучше человеком.)

Иногда (на самом деле, довольно часто) вслед за ними по кустам шуршала черная псина.

У Снейпа по–прежнему не было четких намерений, зато его не покидало ощущение, что он следует плану, составленному для него кем-то другим. Как учебному расписанию.

Наверное, это просто такой день. Когда ты ничего не сможешь сделать неправильно, даже если очень постараешься.

Лита – день чудес. Этого дня ждут, к нему готовятся целый год. Снейп, разумеется, не сошел с ума – искать, к примеру, цветок папоротника – и никогда, даже в романтичной юности, не сходил. Но оставалась еще уйма ценных ингредиентов. Многие травы, в том числе, пряные, обретали силу накануне волшебной ночи.

Флоренц встретил его на опушке, и это тоже показалось естественным. Вместе они углубились в чащу – к полянам, на которых росли зверобой и фенхель, и заячья капуста, и к озерам – на их черных зеркалах покоились белые лилии.

Они шли в молчании, но не в тишине – лес полнился пением птиц и странными криками странных существ, и один раз Флоренц отозвался на оклик, но больше их не тревожили.

Иногда Снейпу казалось, что его спутник ведет его не туда, но он молчал, и в конце концов они каждый раз оказывались там, где надо.

На последней поляне Снейп принялся раздеваться, но Флоренц жестом остановил его и сам вошел в озеро.

Снейп лишь в последний момент удержался от указаний – как нужно срывать травы в день солнцеворота. Нашел, кому указывать! Кентавры – это вам не гриффиндорцы.

Флоренц приглядывался к цветам, тщательно осматривал бутоны, прежде чем сорвать первый; срывая, пропел что-то на своем языке. Снейп одобрительно кивнул.

Лес по другую сторону озера напоминал старую гребенку с выпавшими кое–где зубьями; над деревьями и в прорехах между ними густел лилово–малиновый закат.

Из созерцательной задумчивости его вывел плеск воды: Флоренц выбрался на берег, блестя мокрым торсом. Он замочил гриву, и тяжелые прозрачные капли скатывались с волос и с листа, на котором покоились головки трех выбранных лилий, и с их длинных стеблей.

Снейп схватился за сумку, в которой были уже уложены букетики зверобоя, фенхеля и розетки заячьей капусты.

— Скоро стемнеет, – заметил Флоренц, глядя, как укладывается его спутник. – Останемся здесь?

Снейп кивнул.

— Хорошее место. И погода хорошая. Тихая. Как раз для костра. Завтра ветрено будет.

— С чего ты взял? – удивился Флоренц.

— А… – Снейп задрал голову к небу, да так и застыл с открытым ртом.

Ватные клочья облаков, впитавшие в себя тревожный свет, словно подцвеченные марганцовкой, утягивались к востоку, очищая небо на западе, оставляя за собой бледно–золотое сияние.

— Пора, – сказал Флоренц.

Из той же сумки Снейп вытащил контейнер с блинчиками и разложил угощение на плоском валуне – тот очень удачно окопался недалеко от берега. В каждый блин он предварительно завернул по веточке мяты – благо у озера она росла в изобилии (в сумку тоже попало), после чего присоединился к кентавру, собиравшему хворост на растопку.

Хворост снесли к поваленному стволу, возле которого угадывалось кострище. Флоренц сложил ветки хитроумным способом, известным только кентаврам, и приказал:

— Поджигай!

Снейп почувствовал внезапный озноб и придвинулся к занявшемуся огню. Флоренц улегся рядом.