Зеркало между нами

А потом одна из птиц издала долгий гортанный звук — я даже не знала, что лебеди так умеют. После чего все их небольшое семейство развернулось и как по команде двинулось прочь от берега.

Хватит валять дурака и всюду видеть знаки. Знаки существуют не для того, чтобы искать в них подтекст. Их требуется потреблять, а не исследовать.

А потом я увидела темную фигуру. На камнях. Совсем недалеко отсюда.

Я обернулась. Бросилась к скале — да, вне всяких сомнений, среди избитой сизости гальки лежал человек. Неподвижно, на животе.

– Твою ж мать!

Будить Юджина времени не было, мне это и в голову не пришло. Я вскарабкалась на утес и спустилась к обнесенному колючкой участку суши. Навстречу промозглому ветру и ледяным лужам, будто не конец лета сейчас.

Камни встречали меня встревоженными криками: ты чего так долго копаешься?! А мужчина, промокший насквозь, растерзанный острыми ракушками, даже не шевельнулся.

– Эй! – кричу я, осторожно спускаясь по скользким валунам. – Вы живы?

Его правая рука морщится от ссадин. Кровь уже остановилась, но, судя по ране, вытекло ее немало. Только тогда я поднимаю глаза и вижу надпись на камне:

Volume 29

S[нечитаемо] 3

W[нечитаемо] 2

Что, черт возьми, здесь произошло?! Неужели первое, что сделал этот тип, чудесным образом спасшийся из пасти голодного моря, — написал кровью непонятные символы?

Мне страшно приближаться к нему. То есть я бы никогда не решилась на это в сумерках или ночью.

Судя по цвету кожи, он сильно замерз, но дыхание и пульс прослеживались. Он был жив, этот таинственный счастливчик!

Я аккуратно перевернула его на спину, опасаясь за сломанные кости, но, похоже, и здесь обошлось без травм. А вот коже на лице и груди повезло меньше. Я невольно прижала руки ко рту: содранные лоскуты уже не кровоточили, но сильно отекли и выглядели жутко. Ему срочно требовалась помощь, но поднять незнакомца без Юджина я не могла.

– Кто же вы такой… – прошептала я в исступлении.

Здесь вокруг множество побережий, а это — одно из самых крошечных и неприветливых.

На вид незнакомцу можно было дать лет сорок с хвостиком. Он темноволосый и загорелый, как все южане. В джинсах, свитере и куртке. В ботинках.

Я осторожно приподняла его голову, и мужчина сразу застонал, словно пробуждаясь от кошмара. Наверное, стоило разбудить Юджина. Но человек очнулся раньше.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и, честное слово, никогда еще не доводилось мне видеть настолько недоумевающий, потерянный, обреченный взгляд.

Потом он начал плакать.

Я представила, как должно быть это больно — соленые слезы на открытых ранах, но потом осознала, что он провел на морском берегу как минимум несколько часов.

Может, даже больше. Нас с Юджином не было весь день, а ночью мы не могли обнаружить его присутствие из-за темноты.

– Ольга? – наконец спросил он.

– Нет, я Кира. Вы помните, что с вами случилось?

– Ничего не вышло, да?

– О чем вы? Что не вышло?

Прошло, наверное, минуты две молчания. Я не знаю, что за ступор на нас обоих напал.

– Где мы?

– Двести двадцать километров от Фанагореи.

Незнакомец отрешенно закрыл глаза и лежал неподвижно у меня на коленях еще несколько минут. Пока мне самой не сделалось слишком холодно.

– У нас есть лекарства, – говорю. – Надо раны промыть, вас море сильно потрепало.

– Какое сегодня число?

– Двадцать седьмое августа… вроде.

– Почти месяц, – произнес мужчина одними губами и снова принялся плакать, но уже громче и протяжнее, как раненый зверь.

Юджин сам обнаружил мое отсутствие, а может, услышал нас с кухни. Так или иначе, он избавил меня от необходимости тащить нашего гостя в дом.

Но для начала Юджин очень удивился.

Незнакомец сильно ослаб и наглотался соленой воды. Поэтому мы напоили его чаем и оставили в ванной, в парилке.

– Кто это, блин, такой?! – негодовал Юджин. – Почему ты все время находишь каких-то неприятностей на задницу?

– Он сказал, его зовут Иван Вербовой. Слыхал когда-нибудь?

– Нет, не слыхал. Мало ли вокруг бомжей, чо, теперь всех подбирать будем? – и добавил чуть мягче: – Держу пари, какой-нибудь заводной кутила прибухнул на катере с пацанами да и брыкнулся на радостях за борт.

– Сомневаюсь, Паш. Он очень расстроился, увидев меня. Сказал: «Ничего не вышло».

– Может, они забились с кентом море переплыть в грозу.

– Ага, или рванули на зов русалки, – хмыкнула я. – Ладно, сейчас оклемается и расспросим.

Ивану Вербовому действительно повезло. Он и впрямь оказался за бортом этой ночью. Сражаясь со стихией, отделаться ссадинами, пусть и такими многочисленными, было большой удачей.

У него не нашлось ни переломов, ни вывихов. Пара ушибов, мелкие синяки да шок — вот и все последствия.

Сегодня очередь Юджина стряпать завтрак. Пока он возился на кухне, мы с гостем и чаем расположились на диване. Для полноты картины не хватало только камина, ибо немного виски в чай я Вербовому плеснула.

– Как себя чувствуете?

Он не ответил. И не потому что сказать было нечего. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Это прибитое молчание, кричащее громче тысячи голосов.