Зеркало надежды

Мальчишка не растерялся.

Сплюнул в пыль и заорал что есть силы:

— Дяденька, мне к коменданту надо! Набег! Большой! Степняков аж двадцать тысяч!

Шарельф долго не раздумывал. Взгреть сопляка он всегда успеет, сначала расспросить надо. Потом уж, если не подтвердится…

— Пропустить!

Дарн скривился, но проход освободил.

— Иди. Повезло тебе, щенок!

Ригей пнул напарника, чтобы тот глупостей не наделал.

— Пошли, малец, провожу. Коня оставь…

— Вот еще! — огрызнулся Карим. — Серко нашей семье не один год служит… его расседлать надо, выводить, напоить…

Вот теперь Ригей посмотрел на сопляка с уважением.

Если человек заботится не столько о себе, сколько о лошади… ведь тоже и устал, и пить хочет, вон как слюну сглатывает. А молчит.

Зато за коня готов биться. Это заслуживает уважения.

Ригей кивнул конюху, подождал, пока тот заберет коня, а мальчишка проводит их испытующим взглядом, и отцепил от пояса флягу.

— Глотни.

— Это что?

Мальчишка подозрительно принюхался.

— Квас это. На сухарях… моя делала.

Карим осторожно сделал глоток. Второй… и не остановился, пока фляга не опустела, а сам мальчишка не стал выглядеть куда как живее и бодрее. Еще бы пыль с него смыть…. или отколупать, что ли…

— Спасибо, господин стражник.

— Не за что… — Ригей подвесил флягу на пояс — и вытянулся перед комендантом.

— Господин комендант, по вашему приказанию…

Шарельф махнул рукой. Но тут уж не сплоховал мальчишка.

— Дозвольте говорить, господин комендант?

А вытянулся-то, вытянулся, хоть сейчас в строй ставь…

— Дозволяю, — более одобрительно кивнул барон.

Такие вензеля мальчишка мог крутить, только если научил кто-то из старших. Имел, значит, дело с вояками, уже неплохо.

— Мой отец — бывший десятник «Рысей». Бурим Сарей.

Взгляд коменданта окончательно смягчился.

— Рыси, говоришь… Эх, ведь было время. Сколько ж ему сейчас?

— Полвека недавно справили, господин комендант.

— Время, время…

— Господин комендант. Этой ночью двое наших ребят наткнулись на степняков. Отец проверил рассказ, послав охотников. Говорят, отряд больше двадцати тысяч человек. Отец отправил меня к вам. Вот письмо.

Упасть на одно колено — и протянуть свиток, запечатанный солдатской бляхой.

Десятничьей.

У солдат бляхи круглые, у десятников квадратные, у сотников — треугольные. Но рысь на них одна и та же, распластавшаяся в прыжке…

Шарельф Лоусель вовсе уж одобрительно взглянул, кивнул и только плохонький сургуч под сильными пальцами хрупнул…

Карим знал, что именно написал отец, и не удивился, когда ему начали задавать вопросы.

Кто плавал, куда, где заводь, сколько дней пути оттуда, отсюда…

Тропинки и дорожки, деревни и люди…

Карим все это отлично знал, чай, сын старосты, не скотника. И далеко не дурак.

Шарельф слушал и мрачнел. А потом отдал приказание Ригею.

— Мальчишку на кухню, накормить, приставить к делу. Из крепости не выпускать, куда его пока!

И развернулся, чтобы позвать людей. Не обращая больше внимания на Карима.

Ригей усмехнулся. Положил тому руку на плечо.

— Молодец, сынок. Все ты правильно сделал, пошли, поешь.

— Почему мне домой нельзя?

— Сам понять не можешь? А если на степняков наткнешься? Ты ж не знаешь, где они. Лучше пересиди в крепости, целее будешь.

Карим задумчиво кивнул. И то верно, уж отдохнуть всяко не помешает…

— А…

— Сейчас тут не до тебя будет. Сам посмотришь…

И верно, часа не прошло, как полетели быстрокрылые голуби во все стороны, помчались гонцы в столицу и ближайший крупный город — Деонар, а сам Шарельф носился по стенам, даже думать забыв про костыль и деревянную ногу, и раздавал указания.

И тащили на стены смолу и котлы, и готовились к осаде…

В некоторых случаях лучше перебдеть, чем обделаться. Так что…

7

Рид, маркиз Торнейский

Рид, маркиз Торнейский, удобно устраивался на привале.

Сотня гвардейцев?

Это не просто красивое зрелище и почетный эскорт, это еще и определенный темп движения. Вполне четкий и заданный. А еще сотня коней, сотня людей, заводные кони, которых тоже надо накормить-напоить, а строевой конь травкой не прокормится, то есть на ночлег встаем не там, где хочется, а там где надо.

И не в деревнях, нет. И даже не рядом.

Гвардейцы же…

Слово «самоволка» Риду было отлично известно. Чтобы солдат в любом мире не нашел себе вина, бабу и приключений на задницу?

Не бывает таких солдат.

Конечно, можно было застращать своих людей, но…

Теория вероятности. Из ста человек обязательно один или двое окажутся дураками. Судьба такая. И будет им плевать на все запреты, и вляпаются они за всю сотню, и расхлебывать придется долго и с фантазией.

Оно ему надо?

Значит, надо становиться на ночлег подальше от людей, закупаться днем, чтобы на всех провизии хватило, и выбирать место. Сухой паек, конечно, есть у каждого, но какая ж это дрянь!

Степняков Рид не любил, но некоторые достоинства за ними признавал, к примеру, они как-то перемалывали мясо с ягодами и мукой так, что получались длинные сухие лоскутья, которые можно было или размочить водой, или погрызть просто так…

Вкус отвратительный, но очень питательно.[5]

В походах — вещь незаменимая, но когда есть, что поесть…