Зеркало Ноя

Кто-то тормошил его за плечо. Григорий вздрогнул и подхватился с топчана.

– Вставай, а то разоспался тут, – дёргал его за рукав Савин. – Там подполковник из управы приехал и тебя требует… Ну и заварил ты кашу, израильтянин хренов! Кто тебя звал сюда – сидел бы дома у себя на пальме и не морочил голову серьёзным людям!

– Это ты-то серьёзный? – невольно усмехнулся Григорий, но послушно пошёл впереди старшины на выход.

В кабинете капитана сидел за столом незнакомый пожилой подполковник, а за его спиной стоял почти навытяжку капитан. Когда Григорий взглянул на него, он тотчас отвернулся и стал с повышенным вниманием разглядывать что-то за окном.

На настенных часах было уже десять. Немного времени, оказывается, он проспал в промёрзшем заплёванном чулане.

– Здравствуйте. Меня зовут подполковник Северцев, – представился подполковник. – А вы, как я понял из ваших документов, Григорий Подольский. Я не ошибаюсь?

– Нет.

– Перечислите, пожалуйста, что у вас было в сумке, которую изъяли при задержании.

– Компьютерный планшет, свитер, рубашка, нижнее бельё, деньги…

– Сколько?

– Две тысячи долларов.

– Вы уверены, что две тысячи?

– Посмотрите в паспорте, там вложена таможенная декларация, в которой указана сумма…

– А вы ничего из неё не успели потратить?

– Я прилетел сегодня в шесть утра, а с половины восьмого уже у вас…

– Понятно, – подполковник задумчиво почесал нос и вдруг спросил. – Мне ваше имя почему-то знакомо. Откуда я вас могу знать?

– Не знаю, – пожал плечами Григорий, – может быть, когда-то читали мои статьи в газетах?

– Вы журналист? Интересно… Где я вас мог читать?

– Может, в брянских областных лет двадцать назад?

– Исключено. Я в Брянске никогда не жил.

– Тогда, может быть, ещё раньше… Туркестанский военный округ, газета «Фрунзевец» – вам это что-то говорит?

Впервые подполковник внимательно поглядел на него и спросил:

– Воевали в Афганистане?

– Ездил в командировки как журналист. Но и автомат в руках пришлось подержать.

– Вот оно как… – Северцев встал из-за стола и несколько раз прошёлся по кабинету. – В каких местах довелось побывать?

– Практически всю страну объездил.

– А провинция Фарах?

– Это где погиб генерал-майор Хахалов? Я даже писал об этом в газету, только больше половины вымарали. И ни одной фотографии не пропустили без ретуши…

– Я тоже там был, – неожиданно тихим голосом проговорил Северцев, – не сумели мы батю тогда уберечь… Жалко, до сих пор забыть не могу.

Капитан незаметно выскользнул из кабинета, и они остались одни. А Северцев, походив по кабинету, снова уселся напротив Григория и неожиданно смахнул слезу:

– Прости меня, брат. Хоть мы с тобой и не однополчане, но всё равно люди не чужие, раз в таком аду побывали… И моих людей прости. Молодые они ещё, глупые, пороху не нюхали…

– Да ладно, проехали! – Григорий вздохнул и снова глянул на часы. – Просто верните мне всё, что забрали, и я пойду. Никому я жаловаться не буду. У меня поезд вечером.

– Да, конечно, – Северцев поспешно передвинул разложенные на столе вещи Григория, скомкал составленный капитаном протокол и бросил в мусорную корзину. – Слушай, брат, а давай помянем павших?

– Да я, собственно говоря, и ехал в Брянск, чтобы помянуть своего афганского друга. Умер он месяц назад…

– Кто такой?

– Вот, посмотрите, – Григорий открыл планшет и показал фотографии Сашки.

Некоторое время Северцев разглядывал фотографии, потом вдруг махнул рукой и крикнул капитана, который, оказывается, никуда не ушёл, а тихонько подслушивал их за дверью:

– Принеси коньяка и чего-нибудь закусить… Быстро! И никого сюда не пускай.

И пяти минут не прошло, как перед ними на столе возникли бутылка дешёвого молдавского коньяка, блюдце с нарезанным и присыпанным сахаром лимоном, полбуханки чёрного хлеба и литровая банка с маринованными помидорами.

– Не обессудь, брат, чем богаты, тем и рады, – развёл руками Северцев, – давай, не чокаясь…

Следом за первой они сразу выпили по второй.

– Знаешь, мне эти поганые горы почти каждую ночь снятся! – Северцев помотал головой и снова потянулся к бутылке. – Сколько воды утекло с того сентября восемьдесят первого года, а я всё ещё из боя выйти не могу. До сих пор меня эхо из этих афганских гор по ночам будит…

Они пили и почти не разговаривали, но когда бутылка подошла к концу, Северцев снова позвал капитана и потребовал ещё коньяка. Григорий принялся слабо протестовать, а тот вдруг разозлился и почти закричал:

– Ты, корреспондент Подольский, потерял своего фронтового друга только сейчас, спустя столько лет, а тогда, в тех афганских горах, плакал ли ты по-настоящему по кому-нибудь из погибших?! Я каждый день до сегодняшнего дня их хороню! Каждый божий день! Ты знаешь, сколько у меня тогда друзей было?! А сколько осталось сейчас… Так что молчи, сиди и пей. За эхо… чтоб оно навсегда заткнулось!

После второй бутылки Григорий встал и вздохнул:

– Больше не могу. Извини, брат, но мне и в самом деле нужно идти…