Зеркало Рубенса

Филипп IV – инфанте Изабелле, Мадрид 15 июня 1627 года

Я счел нужным выразить Вашему Высочеству свое глубочайшее сожаление, что вести столь важные переговоры поручено живописцу. Ясно, что престиж нашей монархии терпит большой ущерб, когда такой незначительный человек является представителем, к которому должны обращаться посланники для обсуждения столь важных предложений. Конечно, сторона, вступающая в переговоры, не может выбирать посредника противной стороны, и Англия не видит неудобства в том, чтобы посредником был Рубенс, однако мы видим в этом неудобство величайшее…

Письмо Филиппа IV Рубенса только развеселило. Ну что ж, Бэкингем пытался втянуть его в авантюру, а провидение рассудило по-своему: король Испании в пьесе герцога играть не пожелал, Оранский тоже выбыл из игры.

Это означает одно – свобода!

Блаженство частной жизни. Он теперь не только самый талантливый и удачливый, но и самый богатый.

Пусть даже пока без зеркала.

Антверпен, 1627 год

Домашний концерт в доме Фоурментов состоял из выступлений неумелого хора. Органист Булл пытался вернуть изящество исполняемой мелодии, но из-за многочисленности участников каждый музыкальный номер превращался в гвалт и прерывался хохотом.

И это при том, что в доме блюли траур по хозяйке!

Петер Пауль пришел с сыновьями. Старший, Альберт, вел себя по-взрослому, а Николас, ровесник младшей дочери Фоурментов Елены, носился за ней по залам и коридорам, пользуясь тем, что отец не обращает на него внимания.

Папаша Фоурмент пытался сделать Рубенсу внушение за слишком частые встречи с Сусанной. Это было скорее забавно, чем солидно: насколько Рубенс помнил, Даниэль Фоурмент был моложе его года на полтора. В большом зале собралось столько отпрысков семейства Фоурмент, что их невозможно было не только сосчитать, но и разобраться, кто кем кому приходится.

Рубенс в этот день впервые увидел Сусанну после долгих недель разлуки и смотрел на нее неотрывно… и только на нее!

– Так что поймите меня, Петер Пауль, мы рады видеть вас на наших семейных праздниках, но прогулки с моей дочерью, пока не заключена помолвка, нежелательны. Я полагаю, вы правильно примете мою просьбу и не обидитесь. Все в этом городе знают вас, все знают меня и мою дочь…

«Ревнивый болван, все равно твоя обожаемая Сусанна давно меня любит!»

Рубенсу было лестно, что его отчитывают, как нетерпеливого молодого жениха. Кроме того, Сусанна, которая сейчас старательно разевала рот, глядя в ноты, ухитрилась до начала концерта вложить ему в руку письмо. Так что Рубенс, слушая папашу Фоурмента, чувствовал себя счастливым влюбленным.

Пели только религиозные псалмы: полгода назад не стало супруги Фоурмента, матери Сусанны и других десяти детей. Она любила музыку.

– Так жаль, что вашу помолвку придется снова отложить до осени из-за нового траура, – продолжал Даниэль Фоурмент. – Но вы можете видеться у нас в доме раз в месяц.

– И на городских балах? – предположил Рубенс.

Фоурмент посмотрел на него удивленно: Рубенс ни разу не был замечен на этих балах.

– Но у нас траур… – напомнил Фоурмент укоризненно.

В записке Сусанна написала, что завтра придет к нему в дом с черного хода, в пять после полудня, на два часа, на целых два часа!

Но именно на этот день он заранее созвал помощников – обсудить картоны для брюссельского дворца. Явились все, но Рубенс удивил художников, заявив, что, к сожалению, слуг сегодня в доме нет – по причинам, которые он не будет объяснять. Поэтому вопреки его обещаниям совместного обеда не будет, он просит всех уйти в два часа пополудни и вернуться завтра…

Сыновей он отправил в дом к Яну Бранту. Слугам дал денег, как делал это на праздники, и отпустил: развлекайтесь или ступайте к родным, но ни в коем случае не возвращайтесь до глубокого вечера. Тут же спохватился, что слуги станут сплетничать, и стал путано объяснять, придумав что-то не слишком правдоподобное. В конце концов рассердился сам на себя, просто закричал, чтобы все убирались – быстро!

Старой Марии, которой некуда было уйти, он разрешил остаться в ее каморке. Ворчливая кухарка Мария была единственным человеком, в котором Рубенс был полностью уверен. Он попросил ее накрыть ужин на двоих в беседке, если будет хорошая погода, а если после обеда начнется дождь – то лучше в мастерской. Старуха плохо слышала, долго не могла понять, что он хочет, и Рубенс вскоре пожалел, что начал с Марией этот разговор…