Зеркало в руках

  Айви остановилась возле одного из стволов. Боязни не было, хотя колючки некоторых цереусов выглядели устрашающе. Издалека кактус показался ей гофрированным, будто бы сделанным из плотного зелёного двойного вельвета. Вблизи он выглядел иначе: вдоль каждой складки расположены пучки жёстких, чёрных, острых как иглы, пятисантиметровых шипов. Услужливая одоната выдала справку, что растут цереусы очень медленно - по десять-двадцать сантиметров в год. Значит, красавцам, окружавшим девушку - более ста лет! Возраст почтенный, если учесть, что всёпожирающая пустыня находится буквально в двух шагах.

  Айви неторопливо двинулась дальше, продолжая с интересом рассматривать мохнатую растительность. Все кактусы - суккуленты. В их колючих стеблях и "ветвях", как в огромной разнопрофильной бочке содержится очень много влаги. Светолюбивые растения ухитряются за счёт сильно развитой водоносной паренхимы концентрировать в стеблях до трёх тонн воды, а потом её экономно расходовать в засушливый период, который для всех ксерофитов является обычным делом.

  Почему-то цереус показался девушке не способным на смертельные неожиданности. Она осторожно коснулась острой иглы, улыбнулась и двинулась вперёд, выбирая участки, где жизнелюбивые кактусы не успели перегородить дорогу иглистым кордоном.

  Скоро появилась первая живность - птица, похожая на дятла. Пичуга, видимо, давно сдружилась с живым "колодцем", потому что неплохо устроилась в выдолбленном в кактусе отверстии. Цереус в целях самозащиты образовал вокруг углубления жёсткое древесное затвердение - каллюс, позволив дятлу жить в комфортных условиях: из-за огромной толщины ствола температура внутри кактуса на несколько градусов ниже наружной - неплохо для растительного кондиционера в условиях пустыни!

  Потом птицы стали встречаться чаще: совы, мухоловки, ласточки... Айви принимала в сознание название пернатого вида, а сама не переставала думать об условности, о которой неоднократно говорил Тьютор. За триста лет после биологического "посева" с космического "Ноева ковчега" местная эволюция могла изрядно позабавиться с геномом многих видов, превратив их в далёких-далёких родственников эталонных экземпляров.

  Айви не была экспертом в области сравнительного анализа, поэтому воспринимала окружающий мир, полагаясь на сведения одонат. Если градан небесного "филёра" говорил, что очаровательная змейка длиной почти шесть метров, выползшая из-под коричневого валуна - это аспид из семейства ядовитых змей, то девушке и в голову не приходило, с помощью сильной оптики искать у рептилии наличие или отсутствие скулового щитка и имеются ли у данного пресмыкающегося парные ядопроводящие зубы. Нет, Айви выбирала другую дорогу, по широкой дуге обходя арлекинового аспида удивлявшего весь мир умопомрачительным сочетанием розового, красного, чёрного, фиолетового и жёлтого в своей окраске.

  Однако, избежав встречи с одним кошмаром серпентофоба и неизбывной радостью любителя-серпентолога, Айви тут же натыкалась на следующий примечательный образец, оказавшийся гремучником, пребывавшем явно в дурном расположении духа и начавшем трещать задолго до того, как его увидела Айви. Пришлось круто взять в сторону севера, чтобы не столкнуться с длинной змеёй, в угрожающей позе застывшей в пятнадцати метрах, при этом кончик её хвоста с погремушкой из роговых чехликов начал быстро колебаться, издавая характерный сухой треск.

  Под ноги Айви старалась не смотреть, понимая, какое разнообразие членистоногих должно обитать в таком жарком климате. Фобии к насекомым у неё не было, однако какое-то атавистическое чувство, уходящее корнями в тысячелетние глубины наследственной памяти давало яркие всплески негатива при мысли о маленьких соседях по Земле.

  Насколько легко и приятно думать о пчёлке-труженице, без устали носящей нектар в свой дом-улей, настолько же трудно в подобном розовом ореоле воспринимать клещей, клопов, тараканов. Аллофоны самих названий уже несут в себе заряд отрицательных эмоций. Произнеси мысленно слово к-л-е-щ, и ты поймёшь, что имеешь дело с вампиром, паразитом, приКЛЕиваюЩимся к твоему телу и сосущему кровь. Теперь пропусти через сознание аллофоны в слове к-л-о-п - Колючее Липкое Омерзительное Плюхнулось на голое тело... Таракан воспринимается по-иному: он незримо присутствуют и ТАРАщится на человека, медленно шевеля усами, словно оценивая его и заставляя то и дело попадать в капКАН самооценки...

  У насекомых страшное "лицо" - адова маска с челюстями-жвалами, ходящими поперёк и готовыми перемолоть всё на свете. Глядя на непробиваемый хитиновый лоб очень трудно заниматься философским построениями, потому что невозможно представить себе нежное общение с теми, у кого нет черт для выражения чувств, подобных человеческим, стало быть, этих чувств у них попросту нет. В образе насекомого природа выразила иной жизненный постулат, иное качество бытия. Оно не хуже и не лучше человеческого. Оно - просто другое.