Зеркало вод

— Я болел. Что-то с кровью. Нет, не рак, всего лишь анемия. Но от этого у меня такая слабость…

— Я уже слыхал о подобных случаях. Кажется, эта болезнь называется мононуклеозом, она не опасная, только очень затяжная.

— Кап ты сказал? Мононуклеоз? Должно быть, это самое. Доктор назвал что-то похожее.

Визер со своей спутницей вышел на следующей остановке, у площади Оперы. О Мишель не было сказано ни слова.

Через две недели Пьер узнал о смерти Поля Визера. «Бедняга, — подумал Пьер. — Он ничего не подозревал и верил в этот мононуклеоз».

Ледрю, как и прежде, носился по городу в погоне за деньгами. Он постарел, похудел, и потрепанный костюм болтался на нем. Волосы стали почти белыми. Он казался усталым как никогда и едва переводил дух. Он мечтал найти место музыкального редактора в студии грамзаписи или что-нибудь в этом роде — лишь бы устроиться наконец, спокойно посидеть на одном месте и иметь постоянное жалованье. Но это оказалось невозможно. Любому кретину могло повезти, только не ему.

— Я начинаю терять надежду, — признался он.

Как бы хорошо ни начинал человек, даже если он депутат от правящего большинства, жизнь готовит ему не одну западню. Наш депутат оказался замешанным в грандиозную аферу, связанную со строительством суперкурорта в горах. Говорили, что земля там покупалась и продавалась по сомнительным ценам, до какой-то банк вышел из игры, и дело лопнуло. За преступные махинации и злоупотребление властью депутат был лишен парламентской неприкосновенности и, после непродолжительного пребывания за решеткой «Санте» отправился в тюрьму «Френ».

Набив оскомину на детективах, Пьер переключился на научную фантастику. Его личная жизнь тоже была далеко не радужной: несколько приятных моментов, за которыми неизбежно следовало разочарование.

В этот день Пьер работал дома. Рассеянно отстукивая текст на машинке, он слушал концерт Дюка Элингтона, который тот давал и Лондоне по случаю своего семидесятилетия. Зазвонил телефон.

— Здравствуй, Пьер. Как я рада, что ты дома, — раздался игривый женский голос.

— Кто это?

Пьера всегда раздражала манера некоторых людей не называть себя, поскольку по телефону он узнавал их так же плохо, как и на улице. «Впрочем, откуда это самомнение? Кто я, собственно, такой и почему мне все должны немедленно представляться?» Голос в трубке сказал:

— Не узнаешь меня?

— Нет.

— А ты постарайся!

— Честное слово, не знаю.

— Так ты меня совсем забыл… Мишель! Мими!

— Разве ты не в Эфиопии? — растерянно спросил он. — Ты здесь проездом?

— Нет. Я вернулась навсегда.

— Очень мило, что ты вспомнила обо мне.

— Мне срочно нужно тебя видеть. Необходимо посоветоваться. Я все начинаю сначала. А ты по-прежнему пишешь детские книжки?

— Перешел на научную фантастику.

— Замечательно! Обожаю всяких инопланетян!

— Хочешь, поужинаем как-нибудь вместе, — предложил Пьер.

— Не очень-то ты спешишь увидеть меня. Я хочу встретиться с тобой сегодня же.

— Видишь ли, у меня срочная работа. Завтра утром — крайний срок.

И все же Пьер сдался. Договорились, что Мишель придет к нему после обеда.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он открыл дверь, были длинные волосы Мишель, собранные в тяжелый узел. На ней была зимняя шубка. Мех кое-где вылез, один из карманов начинал отрываться. Мими пристально посмотрела на Пьера и вся как-то напряглась. На лице ее обозначились морщинки, казалось, что попытка изобразить радость при виде Пьера дается ей с трудом. Однако в неподвижно застывших глазах по-прежнему горел огонек. Пьер помог ей раздеться и принес фужеры.

— А твой муж? — спросил он.

— Бездарность. К тому же сам знаешь, какая сейчас обстановка в этих странах. У него были бесконечные неприятности с местными властями. Как только кто-нибудь из его больных умирал, ему тут же грозили тюрьмой. Я быстро все это поняла, но не так-то просто было уехать, а уж развестись и подавно. Вечера не хватит, чтобы рассказать тебе обо всем.

Она подошла к письменному столу Пьера и склонилась над машинкой. Пьер рывком выдернул наполовину отпечатанный лист.

— Это так глупо! Мне просто стыдно показывать!

— А тебе не кажется, что мы могли бы работать вместе? Я еще не разучилась рисовать. Хочешь, попробуем комиксы. Изобразим искателей приключений, которых я навидалась в Эфиопии, экзотических животных — львов, например… Это было бы здорово.

— Надо подумать.

— Знаешь, у меня в Париже больше никого нет. Я могу рассчитывать только на тебя.

Пьер налил вина. Они устроились в креслах. После долгого молчания Мишель тихо сказала:

— Пьер, дорогой… — Она смотрела на него блестящими глазами. — Ты помнишь, когда я появилась в агентстве? В то время я была влюблена в тебя.

— Не может быть!

— Разве я тебе никогда не говорила об этом?

— Нет, никогда.

— Да, я была влюблена в тебя.

Пьер вообще был склонен верить всему, что ему говорят, но на этот раз засомневался. Он любил вспоминать историю Мими со дня ее приезда в Париж и, случайно став свидетелем ее тайны, восхищался искусством, с каким она умудрялась совмещать в своей жизни троих мужчин, но быть участником этой повести ему не хотелось.