Зеркало вод

Незадолго до моего отъезда на Олимпийские игры мне позвонила Милдред Планкет, главный редактор крупного международного журнала, еще более великосветского, чем «Вог» и «Харперс Базар», вместе взятые. Она сообщила, что от их журнала на соревнования едет Жан-Клод, и попросила меня зайти. Журнал принадлежал тому же тресту, что и газета, где я сотрудничал, так что Милдред Планкет в некотором роде была и моим начальством, хотя я ни разу не удостоился чести печатать свои репортажи на глянцевой бумаге ее журнала.

Секретарши пропустили меня в ее огромный кабинет — весь белый. Она стояла среди всего этого великолепия, немолодая дама в розовом костюме от «Шанель», и, слегка наклонив треугольное личико, ожидала, пока я приближусь. Она провела меня в угол, где стояли два больших кресла, обтянутых белой кожей. Когда я уселся в одно из них, она подошла к другому и опустилась, вернее, изящно, словно птичка на жердочку, присела на подлокотник, явно демонстрируя тоненькие и стройные, очень красивые для женщины ее лет ножки в открытых туфельках, носки которых едва доставали до пола.

— Вы большой друг Жан-Клода Каде.

Я очнулся от мечтательности и поспешил привести утверждение Милдред Планкет ближе к истине. Не очень большой друг, а просто друг или даже, скорее, приятель, во всяком случае, давний знакомый.

— Надеюсь, вы с ним не в ссоре?

Я возмутился. Мыслимое ли дело — поссориться с Жан-Клодом!

— Вы же отлично знаете, — сказал я, — что его можно только любить.

— Не правда ли? Я хотела увидеться с вами, чтобы попросить вас присмотреть там за ним.

Она слово в слово повторила то, что сказала мне его бывшая жена Сюзанна. Как некогда его мама, все женщины непременно хотели опекать моего приятеля. А Жан-Клод, не расстававшийся со стаканом вина, явно не нуждался в них.

— Обещаю вам, Милдред.

— В особенности мне хочется, чтобы вы позаботились о статье, которую я ему заказала. Не стесняйтесь напоминать ему об этом. Вы прекрасно знаете, что он всегда работает из-под палки. Могу я на вас положиться и надеяться, что он напишет статью в срок?

Даже Милдред Планкет, которая была деловой женщиной, беспокоилась о Жан-Клоде!

Мне надлежало прибыть на место за два дня до официального открытия соревнований. На следующий день после моего визита к Милдред я сел в самолет, затем пересел на «кукушку», которая потащила состав к горнолыжному курорту, где состоится торжественное открытие Игр и зажгут олимпийский огонь. Стояла морозная погода. Зима в этом году была особенно суровой.

Пресс-центр разместили в двух больших отелях в середине Олимпийской деревни. Они стояли по обе стороны главной улицы и были соединены подземным переходом, чтобы люди не простудились, перебегая из одного здания в другое. Каждому журналисту выделили номер в одном из этих шикарных зданий, где, помимо всего прочего, имелись столовые, просторные редакционные помещения, уставленные столиками с пишущими машинками, ящичками для корреспонденции и всяческой литературой — коммюнике, проспектами, приглашениями, — непрестанно выпускаемой оргкомитетом Олимпийских игр. Здесь же находился и зал с телефонными кабинами, которые обслуживали хорошенькие телефонистки, владеющие несколькими языками; отсюда можно было позвонить в любую точку земного шара, разумеется, будучи аккредитованным. Помимо этого, здесь были бары, большие и маленькие, тихие и такие, где играл оркестр. У себя в номере я обнаружил набор рекламных сувениров: шейные платки, значки, шоколад и бутылочку ликера, настоянного на душистых альпийских травах. Аромат этот всегда наводил меня на мысль о Клоде Ане, если верить «Исповеди», несчастном сопернике Жан-Жака Руссо, — он погиб, собирая в горах травы, хотя мне кажется более вероятным, что к его кончине причастен незадачливый любовник мадам де Варане. А когда я вспоминаю Клода Ане, мне тут же невольно приходит на ум писатель, взявший его имя в качестве псевдонима, — автор романа «Ариадна, русская девушка», которым я зачитывался в юности, тем более что в моем представлении Ариадна отождествлялась с русской студенткой, приехавшей из Александрии, — героиней моей мечты. А когда я думал об этом писателе, я вдруг почему-то вспоминал о моих соседях, тоже русских, которые жили рядом со мной на улице Гобелен и до войны часто встречались с этим писателем в кафе на Монпарнасе. А улица Гобелен…

Будь я писателем, как Жан-Клод Каде, вместо того, чтобы мечтательно переходить от одной ассоциации к другой, я написал бы по рассказу о каждом из этих дорогих воспоминаний.

Однако меня ждала работа. Надо было разместиться в номере, устроиться, хорошенько осмотреться, составить расписание передач моих репортажей в Париж. Поэтому я не сразу нашел время заняться Жан-Клодом. Впрочем, он, наверное, еще не приехал. Мой напарник также пока не явился. Дело в том, что я не спортивный комментатор. Мне поручили передать атмосферу Олимпийских игр: вести светскую хронику, описывать разные забавные случаи. А сотрудник спортивной редакции нашей газеты приедет сюда, чтобы комментировать уже сами соревнования.