Зерно А (СИ)

  Таксист включил печку. Он был в толстенном свитере, но все равно мерз. Я же сидела с расстегнутой до середины груди кофтой. Будь я человеком, это давно обеспечило бы мне топ-болезнь моего детства - бронхит.

  Мы объехали место аварии: ничего страшного, пара-тройка вмятин на кузовах и разбитая фара, водители бодрячком, разве что посиневшие от холода и злобы, милиция в высоких фараоновых шапках и с поднятыми овчинными воротниками заполняет какие-то бумаги.

  Чем ближе такси подъезжало к 'Ананасам в шампанском', тем туже сжимался узел в моем желудке. Эдуард мог списать мое исчезновение на изъяны моего характера. А изъянов у моего скорпионьего характера, должна признать, много. Я задалась вопросом: расскажу ли я ему правдивую версию произошедшего? Если он не выведет меня из себя в первую же минуту, то - да, возможно.

  Я подумала о Максе, эдуардовом телохранителе. Как-никак, он последний, кто видел меня перед моим исчезновением. Помнится, Макс сказал, что если со мной что-то случится, его по стене размажут. Хотя попробуй размажь такого - одна головная боль.

  Может, Эдуард волнуется. Может, рвет и мечет. Или же возненавидел меня, ведь я перед уходом не выключила свет в гостиной.

  Кристально ясно одно: мое появление в 'Ананасах' будет фееричным.

  Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!

  Сколько же во мне радости, радости, радости!

   Глава 35

  Таксист сунул полтинник в 'бардачок', проворчал что-то и укатил.

  - Кто там?

  - Открывай давай, умник.

  Из темного вестибюля пахнуло сигаретным дымом, дорогим парфумом, кожаной мебелью. К горлу подкатил ком. Вдруг войти в дверь стало почти также сложно, как протиснуться в кроличью нору. Но я вошла, Бог видит, я вошла. Дверь закрылась, и тьма обволокла теплым коконом. Когда глаза привыкли к темноте, Артур выскочил мне навстречу, как черт из табакерки, и заключил в объятия. На его руках не было перчаток.

  - Да-да, взаимно, малыш, - я уперлась рукой в грудь Артура и восстановила между нами некоторую дистанцию.

  - Ты как сквозь землю провалилась!

  Я, наверное, с минуту вглядывалась в его лицо.

  - Не уверена, догадываешься ты сейчас или нет, как близко подобрался к истине. Нет, - решила я и улыбнулась, - конечно, не догадываешься.

  - Уходишь от ответа?

  - Ухожу от ответа, - кивнула я. - Эдуард здесь? Мне надо с ним кое-что перетереть.

  Артур медлил.

  Я закатила глаза:

  - Ладно, блин, спрошу лишь раз: в чем проблема? У меня нет времени на позы и ужимки.

  Артур опустил глаза.

  - Так-так-так! Неужели? Твоего босса что, одолел вирус обиды? - Я вскинула брови. Ничуть не удивлюсь, если это так.

  - Не думаю, что это так.

  - Артур! - рявкнула я. - Мороси давай!

  Он поморщился. Ага, согласна, это было громко даже для меня.

  - Помнишь Софию? Прости, глупый вопрос. Конечно, помнишь. Так вот, она...

  Ощущение, будто мне двинули под дых.

  - Эта припадочная... она что, здесь?

  Артур кивнул.

  - Плевать. Мне надо увидеться с Эдуардом. Жирная точка.

  Если хотите знать, я не расценивала категоричность в даваемых Софии оценках как признак своей импульсивности и незрелости. Напротив, я считала себя объективной. София тоже верила, что все крепкие выражение в мой адрес ни что иное как объективная оценка. Даже если мы заблуждаемся, для самих себя мы всегда правы; правы в наших персональных вселенных.

  София и я на ножах после первой нашей встречи, когда она налетела на меня сгустком черных волос и красных ногтей и попыталась выцарапать мне глаза. Да, сознаюсь, я спровоцировала ее. Во всем виноват мой длинный язык. Честно говоря, во всем всегда виноват мой длинный язык. Но да ладно. Как я потом выяснила, прикладывая лед к ушибам и синякам, София считает, что я неблагоприятно влияю на Эдуарда. Что-то в этом роде. Они типа друзья, представляете? Дружба вообще странная шутка. Все угрозы и оскорбления сводились к тому, чтобы я не приближалась к Эдуарду и на расстояние пушечного выстрела. Да я бы с радостью не приближалась к нему и на расстояние сотни пушечных выстрелов! Однако, увы, обстоятельства складываются иначе.

  Я уставилась вглубь вестибюля, отороченного, как кружевом, синеватым светом.

  Артур коснулся моей щеки, заставляя посмотреть на него:

  - Вижу я, как тебе плевать.

  Я вздрогнула и поморщилась. Он мог подумать, что это из-за его слов, и ошибся бы.

  Его прикосновение... Даже когда человек замерзает, прикосновение не бывает таким... запредельным.

  Артур все понял: разом осунулся и ссутулился, а в его глазах появилось что-то настолько затравленное и печальное, что я почувствовала себя редкостной сволочью. Думаете, легко удержать рядом с собой людей, когда одним прикосновением вы можете их убить? Если вы термовампир, вам не помогут ни ваше обаяние, ни ваша харизма.

  Артур не убрал руку, что стоило ему неимоверных усилий. Ему хотелось отступить от меня, отвернуться - да что угодно, лишь бы не читать правду в моих глазах.

  Слова крутились на языке. И я не стала молчать, хотя понимала, что уязвлю его еще больше:

  - Во-первых, если я говорю, что мне плевать, значит, так и есть. Во-вторых, убери руку, Артур, и сделай два шага назад.

  Он убрал руку и сделал два шага назад.