Zettel

141. Наша проблема может быть (очень ясно) выражена так: предположим, мы имеем две системы измерения длины; в обеих длина выражается цифрами, за ними следует слово, которое сообщает о размере. Одна система обозначает длину как «n футов», и фут здесь является единицей длины в привычном смысле; в другой системе длина обозначается «n W», и 1 фут = 1 W. Но 2 W = 4 фута, 3 W = 9 футов и т. д. – Следовательно, предложение «Эта палка длиной 1 W» означает то же самое, что и предложение «Эта палка длиной 1 фут». Вопрос: имеют ли «W» и «фут» в двух этих предложениях одно и то же значение?

142. Вопрос поставлен неверно. Это станет заметно, если мы выразим равенство значений через уравнение. Вопрос вправе звучать только так: «Верно ли, что W = футу, или нет?» – О предложениях, в которых стоят эти знаки, здесь речи нет. – Естественно, столь же бессмысленно в схожей манере спрашивать, означает ли здесь «есть» то же, что и там; однако же вполне можно спросить, означает ли связка то же, что и знак равенства. Ну, мы ведь сказали: 1 фут = 1 W; но фут ≠ W.

143. Можно сказать: во всех случаях под «мыслью» подразумевается живущее в предложении. То, без чего оно мертво, есть чистый звуковой ряд или последовательность письменных изображений.

Если бы мне довелось в таком же духе рассуждать о том, что придает значение определенному расположению шахматных фигур, т. е. что отличает это расположение от произвольной расстановки деревяшек, – разве я не мог иметь в виду все что угодно! Правила, которые превращают конфигурацию шахматных фигур в ситуацию игры; особое переживание, которое мы связываем с такой игровой позицией; пользу игры.

Или предположим, что мы рассуждаем о том, что отличает бумажные деньги от простых клочков бумаги, придает им их значение, дает им жизнь!

144. О том, как понимается слово, сами по себе слова не говорят. (Теология.)

145. Также мог бы существовать язык, в применении которого впечатление, которое мы получаем от знаков, не играет никакой роли; в этом языке нет понимания в смысле такого впечатления. Знаки передаются нам, например, в письменном виде, и мы можем обратить на них внимание. (То есть единственное впечатление, о котором здесь может идти речь, это образ знака.) Если это приказ, то знаки мы переводим в действия по правилам и таблицам. До впечатления, подобного впечатлению от картины, дело не доходит, и даже рассказов на этом языке не пишут.

146. В этом случае могли бы сказать: «Знак живет лишь в системе».

147. Возможно даже, чтобы получить от него впечатление, мы должны были бы перевести предложение словесного языка по неким правилам в нарисованную картину. (Только картина имела бы душу.)

148. Возможен язык, в котором значения слов меняются по определенным правилам, скажем: до обеда слово A означает одно, а после обеда – другое.

Или язык, в котором слова изменяются ежедневно, каждый новый день каждая буква прошлого дня заменяется на следующую в алфавитном порядке (и последняя буква алфавита заменяется на первую)[44].

149. Представь себе язык: слова и грамматика, как в немецком, но слова в предложениях стоят в обратном порядке. Стало быть, предложение на этом языке звучит как немецкое предложение, которое читают задом наперед. Выразительные возможности этого языка столь же разнообразны, как и у немецкого. Но привычное звучание предложения уничтожено.

150. Некто, кто не знает немецкого, слышит, как всякий раз при определенных обстоятельствах я восклицаю: «Welch herrliche Beleuchtung!» («Какое прекрасное освещение!»). Он угадывает смысл и употребляет тот же возглас, что и я, не понимая, однако, что же означают эти три слова. А возглас он понимает?

151. Я намеренно выбрал пример, в котором человек дает выражение своему ощущению. Ибо в этом случае скажут, что звуки, не принадлежащие никакому языку, наполнены значением.

152. Будет ли так же легко представить себе аналогичный случай для этого предложения: «Он не успеет на пересадку, если поезд не прибудет точно в пять»? А что в этом случае означает: угадать смысл?

153. Почему-то нас беспокоит, что мысль, заключенная в предложении, не существует целиком ни в один из моментов. Мы рассматриваем ее как предмет, который мы производим и которым никогда не владеем целиком, ибо едва проступает одна часть – скрывается другая.

154. (К § 152) Легко можно представить себе язык, где люди используют одно-единственное слово для того восклицания. Но как обстояло бы с одним словом для предложения «Он не успеет…..»? В каком случае мы бы сказали, что слово используется фактически взамен предложения?

Скажем, в этом: Люди вначале используют одно предложение вроде нашего; но потом возникают обстоятельства, при которых это предложение должно использоваться столь часто, что они сокращают его до одного слова. Значит, они еще могли бы объяснить данное слово посредством этого предложения.