Zевс

Кирилл дивился всем этим «проект», «формат», произносимым с набожной серьезностью, прятал улыбку, отвечал, чтобы не обидеть:

– Нет, ну ты что. Я не могу этим заниматься. А «Туполев»? А работа?

Леша обыкновенно кривился и махал рукой:

– Какая работа… Какой «Туполев»!!! Ты сам прекрасно знаешь, что этот твой «Ту-444» никогда не построят. Ты там просто сидишь, штаны протираешь и сам же знаешь, что можешь протирать с тем же результатом еще хоть двадцать лет… Если лавочку раньше не прикроют.

И тут Кириллу становилось всерьез обидно. Он был, пожалуй, готов это услышать, но от кого?.. От человека без определенного рода занятий (и места жительства!), который тешит себя тем, что ошивается в коридорах Останкино?..

Да страшно подумать, что ответила бы на такие крамольные речи Яна! Но она была на задании. (Кстати, о коридорах Останкино.)

– Вообще-то Яна ждет ребенка. Если ты не заметил, – принимался сухо выговаривать Кирилл, оставляя неприятелю последний путь к спасению. – Я не могу так вот уходить и отираться по телецентру. Возьмут, не возьмут, запустят, не запустят…

– Вот именно! Там ты хоть какие-то деньги заработаешь! На роды, на ребенка!.. А здесь… В этом твоем «почтовом ящике»…

– Ну да. Конечно. Тебе же виднее.

Теперь обижался и замолкал Леша.

И они кисло смотрели футбол за кислым пивом.

Первое время нервничала и Яна. Тут, вероятно, сыграло роль и то, что она узнала о прошлом Леши. В первый же раз, когда он явился, буквально увешанный гирляндами пива (можно было сложить в пакеты, но ему, вероятно, нравилось так – в растопыренных пальцах, едва удерживая ледяные горлышки; демонстрация и силы, и изобилия), она, чуть погодя, отозвала Кирилла в коридор и заявила:

– Скажи своему другу, чтобы он подымал крышку унитаза.

Может быть, это была месть за всех обманутых и отвергнутых женщин.

Трудно описать, в сколь тяжелом положении оказался Кирилл.

Начинался первый тайм. Яна помнила.

Ничего не оставалось делать.

Кирилл попытался мобилизовать хоть какие-то остатки КВНовской изобретательности, но глупо; в итоге, он заскочил в туалет, выскочил и обратился к Яне с нарочно громким торжеством:

– Я придумал, как сделать так, чтобы стульчак держался, когда его поднимаешь! Его можно фиксировать ручкой от швабры!..

Тут уж даже Яна не вынесла и ушла хохотать.

А Кирилл, не выдержав тоже (и виновник торжества смотрел на них с удивлением, прихлебывая «Хамовники»-светлое), вспомнил не менее глупую ситуацию, когда Света не могла произнести слово «дрочить», пыталась это в ужасе описать (что там, курс второй, все наивные), а команда, когда поняла, рухнула с коек от гогота. Это было, кажется, в самый первый их выезд. Кажется, на межвузовский турнир в Челябинск.

Что же было?.. Кирилл силился вспомнить в деталях, следя за фигурками футбольных игроков, отбрасывающих сразу по четыре едва заметные тени каждый. То была кошмарная советская гостиница, которая готовилась, кажется, не к реконструкции (как было написано в холле), а все-таки к уничтожению. Они заехали. Света первая ходила в душ, а когда вспомнила, что оставила там шампунь или гель, вернулась, но было уже занято. Она заглянула в какую-то щелку, что ли? Получается, что так. Кажется, Света еще утверждала, что – исключительно чтобы проверить, на месте ли шампунь. Совсем как в одесском анекдоте, да. То, что делает мужик, она поняла по характерным движениям со спины. Да! Самая важная деталь, которая высветилась внезапно. «Мужик лет двадцати пяти». Подумать только, тогда в их устах это звучало как всесокрушающая метафора старости.

Дальнейшее понятно: громыхание хохота в комнате, когда все наперебой предлагали бежать к дверям душевой, строить пирамиды под оконцем, подобно бременским музыкантам. Когда же Света сходила и спасла наконец свой шампунь, то одна заранее заготовленная фраза – «А если он им… пользовался?» – заставила девушку в панике отбросить флакон и вызвала, конечно, новый взрыв хохота…

Советская гостиница – на улице Сони Кривой (!). Советский город – Кирилл тогда нигде еще не бывал, и запомнилось звучащее под сводами вокзала объявление: «Скорый поезд Челябинск – Свердловск». – «Да он уж лет десять как Екатеринбург!» Он тогда как-то и не задумывался, что не все станции переименованы; на улицах встречалось и вовсе удивительное – «Икарусы» с рогами, то бишь такие экспериментальные венгерские троллейбусы.