Зга Профилактова (СИ)

- Представляю, что ты, с такими-то мыслями, думаешь о Христе.

- А что я должен о нем думать? - как будто вспыхнул он и тут же помрачнел и напыжился. - Я не кучерявый, не исихаст, богословами не интересуюсь.

Я сказал:

- Но ведь тебе нужен посредник.

- Без посредника нельзя, без посредничества все теряет смысл. Но это не кастет, не нож. А вот Бог... Простому смертному не дано постичь и увидеть его, тут необходим посредник, поэт какой-нибудь, творец искусств или мистик. А будешь пытаться обойтись без посредника - свихнешься... Мы для того и станем совершенствоваться, тренироваться и много читать в нашем мужском клубе, чтобы вопреки всему не свихнуться. И дела у нас быстро пойдут на лад, мы оба станем посредниками. Ты - мне, я - тебе, а вместе - кому-то третьему. Кстати, тебе стоит поискать себе еще какую-нибудь женщину. Тебе мало жены.

- Чем же посредствующий Христос отличается от моей супруги, которая тоже способна послужить связующим звеном с Богом?

Мой приятель, пожав плечами, пробормотал:

- Не знаю...

Я был изумлен, как будто поражен громом и молнией.

- Не знаешь?! В таком случае, какое у тебя право быть первым членом нашего клуба?

- Это очень сложно... Говорить о природе посредника - все равно что наполовину говорить о самом Боге. Посредник, он и человек, и Бог. И о членстве - это тоже разговор непростой.

- Стало быть, не только апостолы, отцы церкви и святые, но и всякий обычный человек при случае может заделаться посредником?

Ниткин робко улыбнулся на мою диалектику и сказал:

- Посредником - да, но не членом. И вот скажи мне, как по-твоему, почему средневековые люди даже камни считали живыми существами?

- Камни? Должен ли я думать, что и тарарам, который ты собираешься нынче устроить, каким-то образом проложит путь к Господу?

- Акцию мы трогать пока не будем. Она еще утвердит, и в скором времени, царство Божие на земле. Это будет хорошо.

- Но если всякий человек, если камни и даже тарарам... то зачем мне вообще посредник, если я сам могу им быть?

- Ты им можешь быть только для себя самого, а это все равно что белка в колесе и совершенно не похоже на задуманное мной относительно клуба. Ибо: ты - мне, я - тебе. Взаимооборот... Это и есть истина. А таким, как ты, сказано: познай себя, - твердо ответил и провозгласил мой друг.

- Согласен, - сказал я, - но при условии, что ни ты, ни там, например, мистик, ни какой-нибудь случайный член клуба, никто не будет всовывать мне в руки или прямо в мозг орудие познания. Условие одно: никто не должен требовать от меня превращения во что-либо угодное его воззрениям, например, в буддиста, кролика или шута горохового.

- А ты кто? - спросил Ниткин с внезапным острым любопытством и взглянул на меня прищурившись, как бы что-то прикидывая на мой счет.

- Разве это в действительности дано знать?

Моя звонкая - я ведь откликнулся громко, живо и почти весело - уклончивость принудила приятеля сникнуть. Он вяло проговорил:

- Тупик... Дорога в никуда... Тебе нужно непременно поискать женщину...

- А как же обещанный тарарам?

- Ладно, пошли, - махнул он рукой.

***

Я-то понимал, что общество начинается с семьи и начало всякого движения, как благодетельного, так и преступного, следует искать именно в ней. Но Ниткин, человек одинокий и в этом смысле самостоятельный, о подлинном значении семьи не знал ничего, он полагал, что достаточно выйти "на люди" и осмотреться в поисках подходящей жертвы, - вот и будет тогда дело в шляпе; почин, мол, состоится преотличный. А поскольку здешний возмутитель спокойствия Сухоносов - не знаю, слыхали ли вы о нем, - с некоторых пор заносился все выше и выше, долго осматриваться и искать, по Ниткину, было незачем. Этот проект, относительно того, чтобы самого Сухоносова поучить уму-разуму, сразу внушил мне сомнения и показался безнадежным, однако я все еще как-то полагался на Ниткина, чьим единомышленником внезапно стал, уповал на силу его воображения и умение приспосабливаться к любым обстоятельствам, хотя не обошлось у меня и без мыслишки дать деру при первом же знаке опасности.