Ж. Замечательных людей

14 марта 2007 г.

Пол рассказывает, как в Корейскую войну коммунисты вербовали американских военнопленных:

— Бойца вызывали на допрос, поили чаем, угощали сигаретами. Потом китайский офицер начинал разговор за жизнь:

— Слушай, а чего американцы нас так ненавидят? Мы что, обидели вас чем-то?

Боец отвечал, как положено:

— Мы сражаемся за демократию против кровавого тоталитарного режима!

— Да ладно, какие мы кровавые? Можно подумать, ваша Америка — идеал. У вас тоже, небось, проблемы есть.

— Ну… есть.

Глаза китайца загорались любопытством.

— А какие, например?

— Безработица, медицина дорогая…

— А у нас нет безработицы и медицина бесплатная! Видишь, не такие уж мы и уроды.

— Да я и не говорю, что вы уроды…

— Слушай, а ты можешь статью про это написать? Нам очень важна точка зрения простого американского солдата.

Боец брал ручку и писал: «В США — безработица, а в Китае — нет. Китайцы — не такие уж плохие ребята, и с ними вполне можно дружить».

А вечером статью бойца зачитывали по лагерному радио.

— Ты совсем рехнулся?! — вопили пленные. — Они тебя что, пытали?

— Да нет…

— Так почему ты…

И боец начинал защищаться.

— Все, что я сказал — правда!

— Предатель! Иуда!

Свои отворачивались, били, объявляли бойкот. А китайский офицер попрежнему был ласков и обходителен.

Во время Корейской войны уровень «измены» был самым высоким за историю США.

— Надо для Зэка изобрести что-нибудь в этом роде, — говорит Пол. — Пусть он сам захочет развестись.

Я загибаю пальцы:

— Просить бесполезно, угрожать тоже. Он думает, что мы хотим его смерти и потому защищается…

Под конец я придумала: надо уговорить Зэка написать книгу «Развод — это прекрасно» и пообещать ему славу и деньги.

МОЙ КРОХА И Я

16 марта 2007 г.

Хочу ребенка. Пытаюсь объяснить себе почему:

1. Так надо. Ибо сказано: «Плодитесь и размножайтесь».

2. Будет кому в старости подать мне стакан воды.

3. Полу будет кого считать ребенком помимо меня.

4. Наши мамы будут счастливы.

5. Знакомые перестанут спрашивать «Ты вообще рожать собираешься?».

6. Наконец-то я перестану целые дни проводить за компьютером.

7. Кажется, я люблю детей. Они прикольные.

8. Я существенно расширю свой кругозор на тему материнства и детства. Потом из этого можно будет сделать смешную книжку.

9. Если родится мальчик — у меня будет шанс воспитать Принца на Белом Коне. Если девочка — ей можно будет завязывать банты. Что в равной степени интересно.

10. Я выполню свой долг перед нацией.

11. Первые 15 лет ребенок будет любить меня за красивые глаза. Это круто!

12. Все-таки дополнительный родной человек — это хорошо.

13. Вполне вероятно, что моим ребенком можно будет гордиться. Сначала у него будут успехи в рисовании «космоса», потом по какому-нибудь школьному предмету. А там и до Нобелевской премии недалеко.

14. Родить, чтоб был. Просто ради него самого. Подарить жизнь.

15. Призрачная надежда на бессмертие.

Мне не нравится идея рая. Соединение с Богом льстит моему самолюбию, но я не верю, что Господу понравится вечно соединяться со мной. Рай — это идеал: все уже понято, изведано и достигнуто. Покой — как на кладбище; радость — как под кайфом.

Я хочу вечно учиться, ошибаться, подниматься на ноги, говорить ерунду и совершать открытия. Именно поэтому мне нравится думать, что жить вечно — интересно. Жизнь — это и есть рай.

Душа, то есть наша личность, бессмертна, но не так, как принято считать в мировых религиях. Как от отца к сыну переходит определенный генотип, так из поколения в поколение передаются наши «Я». Мы еще не раз вернемся на эту землю, если наш род не оборвется.

В детстве я и мой друган Борька Папахин скрепляли клятвы кровью. Вырывали из тетрадки листок и писали: «Никаму неслова что мы потиряли варежки на горке». Расковыривали себе пальцы и ставили на бумаге зловещие кресты.

— Давай лучше расписываться лимонадом! — предлагал Борька. — Он дефицитнее.

Но я говорила, что все важные бумаги надо подписывать именно кровью, и пересказывала легенду о Феофиле Аданском, почерпнутую из журнала «Безбожник у станка».

— Этот Феофил жил в 6-м веке. Он хотел стать епископом, но вместо него поставили другого человека. Тогда Феофил написал кровью договор с дьяволом и поклялся, что если Сатана исполнит его желание, то он отдаст ему душу. Такой договор лимонадом не подпишешь.

— А на фига дьяволу душа Феофила? — удивился Папахин.

Тогда я не нашлась, что ответить. А ведь все просто: продать душу дьяволу — значит уничтожить ее. А подписать кровью — оставить свою кровь в залог. Только под ней надо понимать не жидкость, а род, потомство.

Все закономерно: грешники тратят время на стяжательство, прелюбодеяние и прочие радости. Их дети имеют все шансы заработать тяжелые неврозы. А там покатится: алкоголизм, болезни, смерть. Дьявол — это не мужик с рогами, это небытие, и если человек делает выбор в пользу греха, то небытие заберет его детей. Род вымрет, душа сгинет. Вот это и есть ад.

Не все так плохо, разумеется, и при желании потомки грешника могут выбраться из порочного круга. Только им будет намного труднее.