Ж. Замечательных людей

Агнесса долго смотрела в глаза Каябяба, а потом сказала:

— Я к нему не пойду. По крайней мере, одна.

Пришлось тащиться за компанию.

Каябяб действительно оказался маньяком, правда, не совсем типичным. Он пришел в ресторан в лабораторном халате. Простецкое лицо, а руки — как у хирурга.

— С кем я сейчас знакомлюсь? — спросил он, растерянно переводя взгляд с меня на Агнессу. — Ах, с вами? Замечательно!

Говорил он без акцента — значит, не иммигрант.

Мы сели за столик. Агнесса напряженно глядела себе в тарелку. Каябяб тоже делал вид, что интересуется машинами за окном. Пауза в разговоре превратилась в немую сцену.

— Над чем вы сейчас работаете? — проговорила я.

Каябяб выпрямил спину, расправил усы и стал маньячить:

— Видите этот корнеплод? — Он ткнул вилкой в гигантскую картофелину на тарелке. — Это наши результаты. Мы занимаемся генной модификацией продуктов.

У Агнессы отвисла челюсть.

— Я так и поняла: он — отравитель.

Каябяб не знал, на кого напал. Агнесса и сама не может жить без здорового питания и другим не дает.

— Недавно проводился опыт, — угрожающе начала она, — и у всех крыс, которые питались вашей жратвой, отказала печень, селезенка, а потом и мозг!

— Поразительно! — вытаращил глаза Каябяб. — Я этого не знал!

— Зайдите на сайт «Гринпис». Там все сказано.

— Кем? Среди их авторов — ни одного ученого-генетика.

Он демонстративно слопал еще один кусок картошки.

— А вы можете гарантировать, что ваши продукты… э-э… безопасны? — спросила я. — Вдруг из-за них вместо волос ботва будет расти?

Каябяб посмотрел на меня с сожалением.

— Мардж, вы хотя бы представляете, как работает ваш желудок?

— Паршиво. Вчера погрызла семечек, ощущение было — будто гантель съела.

Каябяб даже не улыбнулся.

— Вы сейчас яичницу едите, — сказал он, — а это носитель куриной генной информации. Не боитесь закудахтать?

— Не-а.

— В желудке ДНК полностью расщепляются. Там от них вообще ничего не остается. Так что никакой ботвы у вас в голове не будет. Если только сами ее не разведете.

Он скорбно замолчал.

— Сил нет каждый раз объяснять! За все время было лишь три исследования, подтверждающих опасность наших продуктов. И результаты каждого были потом опровергнуты. А сотни экспериментов говорят, что все нормально. Просто троим халтурщикам захотелось покрасоваться в телевизоре. Журналисты подхватили — им же деньги за сенсации платят! — и понеслось: караул — нас травят!

Агнесса, набычившись, смотрела на него.

— Но вы же не знаете, как это отзовется через сотни лет.

— Колумб тоже не знал, куда плыл. Но если бы он дома остался, мы бы с вами здесь не сидели.

Разошлись, каждый заплатив за свое.

— Больше не пойду в этот ресторан, — сказала Агнесса. — Они людям картошку ядовитую подсовывают.

— Не веришь Каябябу? — спросила я.

— Я вообще мужикам не верю.

Придя домой, я отправилась в интернет. История с генно-модифицированными продуктами оказалась весьма любопытной. Когда американцы открыли, что в геном растения можно вставить ДНК другого организма, в сельском хозяйстве совершился переворот.

Ученые заговорили о том, что найдена панацея от голода. Поля, пригодные только для кактусов, стали засевать кукурузой и пшеницей. Цены снизились, качество возрасло.

Изобретатели нового метода ждали, что мир кинется к ним в объятья, но произошло обратное. Проблемы начались, когда американские продукты пустили на экспорт. Сельское хозяйство в Европе и так загибалось, а тут появился конкурент с более дешевым и красивым товаром. Европейские фермеры были поставлены перед выбором: либо перенимать чужие технологии, либо выдавливать врагов с рынка. Проще всего было раздуть скандал, а под шумок принять нужный закон.

Сейчас в большей части Европы генно-модифицировнные продукты запрещены. Многие страны Африки отказываются принимать гуманитарную помощь, если она «не настоящая». Ввоз «вредных семян» приравнивается к контрабанде наркотиков. Между тем детишки-скелетики мрут как мухи.

ВАШ ДОСУГ

6 июня 2007 г.

Жизнь опять не удалась.

Сходила к дантисту подлечить зуб. Он мне заодно и прическу сделал. Повернулся на стуле, зацепил пуговицей волосы — и так раз двадцать. Кстати, ничего вышло: перекошеная копна отлично гармонирует с перекошеной щекой.

У Пола сейчас полвторого ночи. Так и не позвонил. Я терзаюсь от разлуки, а он нет: не потому, что не любит, а потому что доверяет. Мне же по старой привычке кажется, что меня бросили.

Я ненавижу Лос-Анджелес за то, что в нем нет Пола. Мне в нем душно, как в тесном свитере с воротом под горло. Никак не привыкну к тому, что я сама могу делать себя счастливой.

Еду в машине — смотрю по сторонам: здесь мы с Полом были, сюда заходили, вот на этом месте он рассказал мне несмешной анекдот про пиявок. А я все равно смеялась, потому что рассказывал — он.

КУЛЬТ ЛИЧНОСТЕЙ

8 июня 2007 г.

Как я не люблю, когда мои враги говорят что-то дельное! Орла, может, и хреновый писатель, но бизнесвумен она — от Бога.