Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья

Жак торжественно поклонился, как подобало в такую минуту, и потащил за собой упиравшегося Шарля.

- Что ты наделал! Что ты наделал! - жалобно сказал Шарль, когда они вышли на улицу. - Ведь это непоправимо!

А Жак между тем почувствовал себя так, словно у него с души упал наконец тяжелый камень. Неужели же он заколебался в какую-то минуту? Нет! Он твердо знает, что слава для него не так важна, как сознание, что он доволен собой, - ведь он сделал то, что должен был сделать.

- Ну вот и хорошо! Теперь у Виолетты не будет оснований раздумывать! - Жак рассмеялся и дружески хлопнул Шарля по плечу. Да чего ты сомневаешься? Разве мы не сражались вместе рука об руку? Разве ты хоть раз отступил? Просто мне повезло - я попал в число отмеченных счастливцев, а ты нет. Ведь нельзя же было в самом деле всех упомнить и всех наградить!

Шарль все еще не пришел в себя. Он круто остановился и спросил в упор:

- А Бабетта?

- Бабетта?! Бабетте нужно знать, что я не струсил перед пулями. Она поверит мне на слово, что я заслужил право называться Жаком Отважным. А ты... ты это подтвердишь, если понадобится, - добавил Жак и снова рассмеялся.

Были сумерки, когда Жак, взволнованный, радостный и немного смущенный, пришел домой. Какую из сестер он застанет дома?

Ему посчастливилось: Бабетта была одна.

Она стояла у комода в профиль к нему, разбирая стопку глаженого белья. В сумеречном освещении он увидел ее задумчиво склоненную голову, нежные черты лица, мягкие линии стройной фигуры.

- Это ты, Жак? - спросила она, сразу узнав его шаги, и повернула к нему лицо. Оно все светилось радостью.

Путаясь и перебивая сам себя, Жак рассказал ей, как пришел к тому, что должен отказаться от славы в пользу друга. И по мере того как он говорил, а Бабетта слушала, он понимал, что поступил так, как надо. Но ему хотелось услышать из уст Бабетты, что она его одобряет. И он спросил:

- Может, ты осуждаешь меня?

- Нет! Шарлю дорога слава. Без нее он не найдет пути к сердцу Виолетты. Мы же с тобой оба знаем правду, а она в том, что ты не отступил перед опасностью... и не отступишь! Для меня ты уже давно заслужил право называться Жаком Отважным.

И Бабетта подошла к нему, медленно закинула обе руки ему на плечи и, глядя в глаза, словно желая навеки запечатлеться в его зрачках, поцеловала Жака. Да, поцеловала! Что же можно было к этому еще прибавить?

Жак, не дыша, не смея пошевелиться, прошептал:

- Бабетта, я люблю тебя!..

...Прошло еще несколько дней, и от грозных башен Бастилии не осталось и следа. Мусор, щебень, обломки, камни, свезенные в кучи, - вот чем была сейчас заполнена площадь, где недавно стояла страшная тюрьма.

Но для Жака и Шарля так много было связано с этой площадью, что теперь свидания друг другу они назначали именно здесь.

Как-то раз они пришли сюда под вечер, как только спал жар душного июльского дня.

К их радости, они увидели Огюста Адора. Адвокат шел им навстречу. Под мышкой он держал большую лапку, из которой торчали опаленные, надорванные бумаги.

- Господин Адора! Наконец-то я вас вижу! Вы совсем перестали заходить в наш кабинет. Я даже справлялся о вас в конторе господина Карио. И мне сказали, что вы теперь дни и ночи проводите в мэрии, разбирая эти бумаги. - Жак указал на папку, которую держал Адора

- Ты угадал, Малыш! Много интересного рассказали нам спасенные из огня бумаги. Говорил я, чтобы их не жгли, да, к сожалению, немного опоздал. Вот и эту папку с важными свидетельствами злодеяний, творившихся в Бастилии, я нашел в бывшем подземелье. Сейчас трудно что-нибудь отыскать в груде камней. Папку совсем было засыпало землей, но я ее все-таки откопал!

- Господин Адора! Расскажите нам последние новости. Вы ведь знаете больше нашего.

- Новости! Увы, я ничем не могу вас порадовать. Как бы я хотел сообщить вам, что народные представители вняли просьбам, изложенным в многочисленных крестьянских наказах, в том числе в наказе твоей бабушки. Но прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как начали заседать Штаты, а потом Национальное и Учредительное собрание, а все осталось, как было. И повинности крестьяне несут те же и так же тяжело живут.

- Так о чем же говорят представители народа на своих заседаниях?

- О чем? Сначала депутаты занимались вопросом о том, как вести заседания, о том, как голосовать. Затем перешли к вопросу о выработке Конституции

- А король? - с нетерпением спросил Шарль

- Король? Пока все остается по-прежнему, власть его ничем не ограничена. Пятнадцатого июля он вышел к представителям Собрания и милостиво прикрепил к своей груди трехцветную кокарду, дарованную ему народом. К двухцветной кокарде прибавили белую полоску - цвет короля. И народ ликовал, видя такое расположение монарха... Вот пока и все!

- Так что же будет дальше? - вырвалось у Жака.

- Уж очень ты прыткий, Малыш! - сказал с улыбкой Адора - Я этого не знаю. Знаю одно - остаться так, как было, не может!