Жан Жорес

Жореса с юных лет влекла к себе французская революция, эта грандиозная эпопея, вызывавшая у него жгучий интерес к прошлому своего народа, гордость за Францию, надеждам ее счастливое будущее. Но еще более непосредственно он ощущал практическую потребность в изучении уроков революции с целью использования их в своей политической деятельности. Слова «прошлое ради будущего» могли бы служить девизом работы Жореса по исследованию Великой французской революции, в которой, по его выражению, уже бродила закваска будущих революций.

Он начал заниматься этим в 1892 году, после того как защитил весной две свои диссертации. Жорес служил тогда профессором в Тулузе, и, кстати, его ректор и друг Клод Перру был специалистом по французской революции и имел богатую библиотеку, состоявшую из книг, посвященных ей. А в это время уже накопилась огромная литература по истории революции, наложившей неизгладимый отпечаток на развитие всей Европы в XIX веке. Жоресу предстояло перечитать гору книг. И оп занимается этим одновременно со своей политической деятельностью. И часто, подымаясь на трибуну в палате депутатов или выступая на рабочем митинге, он был еще во власти страстей, кипевших век назад в революционном Конвенте, дух которого незаметно для слушателей вдохновлял красноречие Жореса.

Изучение истории революции влияло на формирование социалистического мировоззрения Жореса наряду с могучим воздействием непосредственного участия в классовых битвах, таких, как забастовка в Кармо в 1892 или 1895 году. Вспомните речь Жореса, произнесенную на муниципальных выборах в Тулузе, когда он говорил, что весь социализм заключен во французской революции. В его работе об этой революции уже нет таких наивных суждений. Здесь мы читаем: «Косвенно французская революция подготовила торжество пролетариата. Она осуществила основные условия социализма: демократию и капитализм. Но в своей сущности она была установлением политического господства буржуазного класса».

Всерьез Жорес занялся работой над «Историей» в 1897 году. Он не довольствуется материалами из вторых рук и много дней и часов проводит в пыльных архивах, разыскивая подлинные документы, дневники. Много школьных тетрадей заполнил он длинными выписками. Жорес проявил прямо-таки чудовищную работоспособность и добросовестность. Смешно выглядят упреки некоторых академических педантов, что Жорес не дает сносок на документы, что у него несовершенная техника, что цитирует он не по правилам и т. п. Так могут заявлять только те «ученые», которые, кроме пресловутых сносок и цитат, ничего оригинального науке дать не в состоянии. Настоящие ученые сразу по достоинству оценили труд Жореса.

Так поступал знаменитый историк французской революции профессор Олар. Он признается, что сначала подошел к труду Жореса с недоверием; он сомневался, что политический деятель, впервые взявшийся за новое дело, сумеет оказаться на высоте требований профессиональной науки. Но, прочитав Жореса, Олар признал, что Жорес за четыре-пять лет сумел исполнить работу, которую другой историк, менее одаренный, мог бы создать только после двадцатилетней подготовки. «Удивительно, — писал профессор Олар, — что в такое короткое время этот политический деятель, занятый еще многими другими делами, мог не эскиз набросать, а воздвигнуть настоящее научное здание, создать исторический шедевр, который долго удержится на уровне науки».

А Альбер Матьез, тоже крупнейший специалист? Его мнение очень много весит. Он решительно отбрасывает обвинения в «непрофессиональном» характере труда Жореса, считая его большим достоинством то обстоятельство, что «История» написана пером политического деятеля и борца. Матьез говорит о Жоресе: «Находясь в центре лихорадочной жизни собраний и партий, он был более способен проникаться волнениями, мыслями революционеров, чем какой-либо профессор или кабинетный человек. Он был очень близок к революционерам. Он понимал их с полуслова».

К сожалению, у нас нет из-за недостатка места никакой возможности всесторонне оценить, проанализировать, тем более изложить замечательное произведение Жореса. Придется ограничиться лишь самым необходимым и прежде всего тем, в чем выразилась личность, биография Жореса, его ум и характер.

Как раз тогда, когда Жорес уже искал издателя для своей работы, летом 1898 года (это было после его поражения на выборах), ему предложили возглавить редакцию многотомной социалистической истории и самому написать ее значительную часть. Он с энтузиазмом согласился. Составил план, по которому авторами должны были стать, кроме Жореса, другие крупные деятели социалистического движения. Гэд должен был написать историю Конвента, но из-за болезни или, возможно, по другим причинам, связанным с обострением его отношений с Жоресом, он отказался, и Жорес написал за него и эту часть. Жаль, конечно, что тем самым потеряна возможность сравнить взгляды этих двух друзей-врагов по крайне важному вопросу. Зато Жорес оставил нам более полную и богатую историю революции, которую Гэд вряд ли смог бы написать так, как это сделал Жорес.