Жанна д'Арк из рода Валуа

Ла Тремуй вздохнул. Отказаться от поездки очень хотелось, но никакой возможности не было. Мстительная баба Изабо, что бы она там ни затевала, обязательно найдёт способ натравить на ослушника Ла Тремуя герцога Бургундского. Да ещё и напомнит, такому же мстительному герцогу, что его бывший вассал переметнулся в тяжелые для Бургундии времена на сторону Арманьяка. А уж тот – только дай повод – и все прежние ошибки припомнит…

Но, если дела Изабо действительно тайные, появляется шанс проскользнуть в Париж незамеченным, а там, кто знает, может и выскользнуть так же удастся.

Ла Тремуй встал с постели почти бодро.

В конце концов, во всём можно найти положительную сторону. А то, что на несколько ближайших вечеров он лишается перспективы слушать трубадура супруги делало любые сумасбродства королевы даже интересными. «Извольте, ваше величество, – подумал Ла Тремуй, совершенно успокоившись. – Я готов выплатить свой долг… Но в разумных пределах, разумеется».

Он кликнул слугу и, натягивая обратно сорванную кое-как одежду, велел приготовить для него коня.

– Только не Ружа, – добавил после короткого раздумья.

Руж стоил баснословно дорого, а поездка ещё неизвестно чем закончится.

– Седлайте Булонскую гнедую. Если что, её и потерять не так жалко…

* * *

Жизнь королевского двора в Труа мало отличалась от жизни в Париже. Но перемены, всё-таки были.

На половине королевы, первым делом бросалось в глаза обилие новых лиц, как среди фрейлин, так и среди прочей прислуги. Ла Тремуй сразу обратил на это внимание, заглянув в освещённые покои сквозь щель между портьерами. Эти портьеры закрывали вход в темную приватную приёмную, куда его провели по чёрной лестнице с величайшими предосторожностями. Провожала скромная девица, видимо взятая на службу из не самой именитой семьи, а потому молчаливо и запуганно преданная. Не поднимая глаз на важную персону, девица робко предложила мессиру подождать, пока её величество не отпустит своих фрейлин и не выйдет к нему, после чего, с быстрым поклоном исчезла.

Ладно, ждать Ла Тремуй умел.

Однако, разглядывая фрейлин королевы сквозь тонкий зазор между портьерами, он невольно обратил внимание на то, что двор её величество теперь почти весь состоял из таких же тусклых и встревоженных девиц. Тогда как раньше, в Париже, возле Изабо то и дело можно было наткнуться на умненький и хитроватый взгляд, уверенный в своей родовитой безнаказанности. «Или герцог Бургундский постарался, или разбежались, как мадам де Монфор», – усмехнулся про себя Ла Тремуй. После чего, он, вполне естественно, задался вопросом, по какой же причине вездесущая когда-то старшая фрейлина так поспешно сменила госпожу? И почему именно на дочь герцогини Анжуйской? Была ли мадам де Монфор обычной шпионкой, выполнившей свою задачу, или поступила так, согласуясь с теми же резонами, которыми обычно руководствовался и сам Ла Тремуй – просто выбрала сильнейшего…

«Ох, я бы тоже её светлости послужил…», – почему-то подумалось вдруг. Но увы… Как ни хотелось обратного, невозможно было не признать, что герцогиня его к своему двору и близко не подпустит. Особенно после смерти супруга.

«Бог его знает, каким чутьём она всё угадывает?»…

Перед глазами загрустившего царедворца проплыли досадные ошибки того страшного семнадцатого года, благодаря которым сегодняшний Ла Тремуй сделался куда осмотрительнее.

А всё потому что тогда спешил и постоянно выбирал не тех, кого следовало!

Сначала был Бургундец, который после Азенкура сделался особенно непопулярен. Потом – граф Арманьякский со своими поисками «неверных»… А глупее всего Ла Тремуй себя повёл, когда решил загладить предательство перед Бургундцем. Тоже, в каком-то смысле, выплачивал долг, закрывая глаза на то, как приглашённый им же шарлатан-лекарь, подсыпает толченые изумруды в обычное лекарство принцев от несварения…

Он точно так же закрыл глаза и в тот день, когда после похорон дофина Жана, приехавший с откровенным вызовом всему парижскому обществу герцог Анжуйский пожаловался на лёгкое недомогание и получил лекарство из рук того же шарлатана. Ла Тремуй искренне думал, что смерть неудобного герцога ему зачтётся. Но вышло только хуже. Смерть Луи Анжуйского сняла все подозрения с него и с его супруги, и герцог Бургундский выплаченным долг Ла Тремуя не посчитал.

Последней отчаянной попыткой, хоть как-то реабилитироваться стала отправка в Тур принцессы Катрин. Но она, всего-навсего избавила Великого управляющего двора его величества от преследований со стороны герцога, затеявшего «чистки» не хуже тех, что были при графе Арманьякском. А в остальном… Ох, Господи, в остальном, он так и оставался пока не слишком-то удачливым приближенным… Ко всем понемногу.

«Глупо, – покачал головой Ла Тремуй, – очень глупо было так ошибаться!».