Жанна д'Арк из рода Валуа

– Что ж, сын мой.., – подбирая слова, словно наощупь, проговорила герцогиня, – прошу простить за все те резкости… Вы поступили очень благоразумно… Уверена, ничего страшного не произошло… Идите, умойтесь с дороги и передохните… Я приму этого господина утром… Через час… А пока.., – она потёрла лоб пальцами, потом решительно подошла к двери в кабинет и распахнула её. – Эй, кто-нибудь!

Стражнику входа видимо придремал, потому что вздрогнул и стукнул алебардой об пол сильнее, чем требовалось.

– Позовите фрейлин, – велела ему мадам Иоланда.

Она не хотела больше оставаться с Шарлем наедине, чтобы он снова не начал приставать с расспросами. Ей всё равно нечего сказать до тех пор, пока не наступит хоть какая-то ясность. Да и собственные мысли следовало привести в порядок. Услышанные новости изрядно их перетряхнули, и, Бог весть, что ещё предстояло услышать?!

– Пока отдохните, Шарль, и приготовьтесь к разговору. Уверена, скоро всё прояснится…

Фрейлины появились почти мгновенно, словно поджидали в коридоре. Герцогиня распорядилась, чтобы они занялись его высочеством и приехавшей с ним свитой. А когда Шарль нерешительно и, явно пытаясь что-то сказать, всё же пошёл из её кабинета, тихо попросила свою приближенную госпожу де Трэв Жанну де Мортеме срочно прислать к ней господина Дю Шастель. Потом прикрыла дверь кабинета и, позволив себе, наконец, расслабиться, медленно сползла на пол, на колени и несколько раз вдохнула так глубоко, словно до сих пор обходилась без воздуха вообще.

– Танги! – воскликнула она, когда вошедший с поклоном рыцарь, испуганно бросился её поднимать. – Я ещё не знаю, что именно произошло, но кажется, наши планы вот-вот рухнут!

Шаг назад

Ла Тремуй радостно потирал руки!

Удачи сыпались на него со всех сторон. И в этой череде везений поручение королевы было, хоть и первым, так сказать, отправным, но далеко не самым весомым. Скорее наоборот, туманные намёки на чудо, которое, якобы, готовила герцогиня Анжуйская, только испугали своей неконкретностью. Но вот предложение переговорить об этом с герцогом Бургундским выглядело, хоть и опасным, но интересным, потому что давало простор для интриги. А в интриге Ла Тремуй чувствовал себя, как рыба в воде!

Ему не составило труда догадаться, что королева желает столкнуть лбами мадам Иоланду и Бургундца, в надежде, что один из них уничтожит другого. Без герцога Изабо становится полноправной регентшей, а крах герцогини позволит сломать хребет партии дофина. Как ни крути, её величеству всё на руку. А если эти двое навредят друг другу в равной степени, будет совсем идеально. «Но, прежде чем безоглядно кидаться ей помогать, – думал Ла Тремуй, – следует определиться, что будет выгоднее для меня».

Потому, покидая замок, он не воспользовался тайным ходом, по которому пришёл, а двинулся открыто, по центральной галерее. И не успел ещё дойти до выхода, как был остановлен слугой с бургундским львом на камзоле, который дал ему иное направление – прямиком в покои герцога Жана.

«Отлично! – усмехнулся про себя Ла Тремуй, – Как и ожидалось, крысы-фрейлины уже донесли о моём визите. Что ж, тем лучше! Поговорю с его светлостью не после возвращения, а ДО отъезда! И честь моя, из-за принудительного действия, нисколько не пострадает».

Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, как рискует. Донос фрейлин мог быть спровоцирован и королевой, чтобы подставить его вместо кого-то другого, кого Изабо отправит с более конкретным поручением. Но в ситуации, когда приходится быть сторонником неизвестно кого, без риска не обойтись, поэтому, придав лицу выражение покорного недоумения, Ла Тремуй пересёк приёмную Бургундца и, с низким поклоном, переступил порог его кабинета.

Герцог что-то писал, сидя за столом возле своего прекрасно выполненного портрета. Взгляд, которым он окинул Ла Тремуя, мало чем отличался от высокомерного взгляда его изображения. И только взмах широченной ладони, которым его светлость дал понять, что сначала закончит уже начатое дело, а потом поговорит с посетителем, вносил хоть какое-то, отличие.

Перо неторопливо скрипело в абсолютной тишине. Ла Тремуй переминался с ноги на ногу, не меняя выражения лица и чувствуя стоящего за спиной слугу герцога, как взятый в плен чувствует копьё или меч. Наконец, Бургундец присыпал письмо, отряхнул кое-как сложил и, запечатав своим перстнем по налитому по краю сургучу, протянул слуге.

– Пусть отвезут немедленно, – коротко приказал он.

Потом дождался, когда слуга уйдёт и поднял на Ла Тремуя тяжёлый взгляд.

– О чём она вас просила?

Голос герцога проскрипел, как перо.

«Надо же, – подумал Ла Тремуй, – даже на лицемерие не расщедрился. Видимо, дела между ними совсем плохи…»

– Ваша светлость, – забормотал он, почтительно разводя руки, – я не вправе… Её величество почтило меня…

Громоподобный удар ладони по столу заставил его вздрогнуть.

– Отвечайте на вопрос, сударь!

Ла Тремуй приосанился.

– Я дал слово чести, герцог. Я рыцарь. И даже вы не можете меня заставить.

Бургундец с минуту рассматривал его, потом усмехнулся.