Жанна Д'Арк, Орлеанская Дева (СИ)

Однако современники Жанны никогда не воспринимали ее только как одного из военачальников французской армии. Ее роль была для них несравнимо больше. По мнению многих, Жанна не просто руководила военными кампаниями, она выступала от имени дофина, являлась его «управляющей» во всех делах, связанных с войной, практически правила вместо него [7]. Без Жанны Карл не принимал ни одного сколько-нибудь важного решения, он подчинил ей всех прочих своих военачальников [8]. Именно она «создавала» французскую армию, своим авторитетом обеспечивая приток в нее новых сил [9]. Противники Жанны считали ее даже важнее самого дофина (например, в качестве военнопленной) [10]. Неслучайно Ги Пап (известный юрист родом из Дофине, президент парламента в Гренобле) писал в 70-х гг. XV в., что «… эта дева правила в течение трех или четырех лет» [11]. Жанна действительно воспринималась как правитель — как военный правитель, в котором так нуждалась Франция в столь тяжелый для нее период.

Такое «присвоение» Жанной д’Арк функций правителя не должно нас удивлять — как не удивляло оно современников событий. Эти последние воспринимали нашу героиню прежде всего как антитезу Изабеллы Баварской. Это сравнение было вполне естественно, учитывая бытовавшие в то время и известные многим предсказания, по которым Францию, погубленную женщиной, должна была спасти дева [12].

* * *

Изабелла, супруга Карла VI, возможно, и не являлась в действительности злым гением французского королевства. Но в том, что именно она погубила их страну, французы не сомневались. Как отмечает Бернар Гене, обстоятельства складывались против королевы [13]. Она была иностранкой, слишком привязанной к своей баварской родне и окружившей себя немецкими слугами. Она плохо говорила по-французски. Наконец, она любила роскошь, и ее запросы считались неуместными в столь тяжелое военное время.

Но самое главное, безусловно, заключалось в том, что политическое влияние Изабеллы, власть, сосредоточенная в ее руках, постоянно увеличивались — по мере того, как приступы безумия Карла VI становились все продолжительнее. С 1401 г. королева являлась соправительницей своего супруга и замещала его в моменты его помешательства [14]. На ней лежала опека наследника престола, а также разрешение конфликтных ситуаций между ближайшими родственниками короля, герцогом Бургундским и герцогом Орлеанским, каждый из которых пытался усилить собственное влияние на больного монарха. Изабелла находилась в довольно сложном положении, лавируя между двумя политическими партиями. В тот момент, когда ее симпатии склонились в сторону Людовика Орлеанского, герцог Бургундский начал кампанию по ее дискредитации. В 1405 г. на праздник Успения в присутствии короля и королевы был прочитан молебен, в котором Жак Легранд, монах-августинец, яростно критиковал нравы, царящие при дворе [15]. По его мнению, там процветал разврат, которому потворствовала сама Изабелла. В это же время по стране поползли слухи о любовной связи королевы с герцогом Орлеанским. Эту ситуацию (реальную или вымышленную) современники характеризовали как «скандал» для французов. Когда в 1417 г. Карл VI отправил жену в Тур и распустил ее двор, это воспринималось как следствие ее развратного поведения. Точно так же был понят и договор в Труа 1420 г., хотя к этому времени король и королева успели помириться. Однако единственным объяснением того, что дофин Карл был лишен права претендовать на престол, стал для современников событий адюльтер, якобы совершенный Изабеллой. «Скандал», учиненный ею, дискредитировал власть короля, вел к его гибели и, как следствие, к гибели всего королевства [16].

* * *

Тема «развратной правительницы», своими интригами погубившей страну, в рамках которой рассматривалось аморальное поведение Изабеллы Баварской, была известна средневековой политической мысли задолго до XV в. и восходила еще к Августину [17]. В IX в. она использовалась для обвинений в адрес Юдифи, второй жены Людовика Благочестивого, и Рихарды, супруги Карла III Толстого [18]. В X в. Лиудпранд Кремонский в своем «Антападосисе» противопоставлял похотливых итальянских принцесс «святым» представительницам германских королевских домов, дабы подчеркнуть законность притязаний Оттона I на итальянские владения [19]. Идею Августина о том, что неурядицы в королевской семье напрямую затрагивают всех подданных и всю страну, развивал в своем сочинении «О разводе Лотаря» Хинкмар Реймсский: «Это дело касается всех христиан. Оно связано с королем и королевой, т. е. с христианином и христианкой, и, по брачному праву, данному Господом в Раю нашим прародителям, укрепляется церковью и подтверждается Богом через человеческие и божественные установления…» [20].