Жанна д'Арк. Тайна рождения

Как видим, суд над Жанной был инквизиционным процессом по делу веры, то есть уголовным процессом, который церковные власти возбуждали против человека, отклонившегося от ортодоксальной религии. Исключительная компетенция в такого рода делах принадлежала церковному трибуналу. Обычно суд над еретиками осуществлял либо епископ, либо монах-инквизитор — уполномоченный чрезвычайного органа, созданного папством в XIII веке для борьбы с ересью. Кто бы ни вел процесс, ему вменялось в обязанность держать другого в курсе дела, а приговор выносился от их общего имени. В особых случаях (к их числу был отнесен и процесс Жанны) епископ и инквизитор должны были судить совместно.

Как мы уже говорили, свое право судить Жанну епископ Кошон основывал на том, что подсудимая была взята в плен на территории епархии города Бовэ. С точки зрения канонического права эти притязания выглядели не вполне безупречно, поскольку в этом праве никогда не была четко сформулирована ответственность еретика перед трибуналом по месту своего ареста.

Когда в 1455 году материалы руанского процесса были переданы на консультацию специалистам в области церковного права, то кое-кто из них пришел к заключению о неправомочности Кошона-судьи в данном процессе. Авторитетный французский канонист Пьер Лермитт указывал, в частности, на то, что Жанна не проживала на территории епископства Бовэ и не совершила там никакого преступления. Сам же факт ее ареста на этой территории никак не давал Кошону бесспорного основания выступить в качестве судьи.

«ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ» СОСТАВ СУДА

Трибунал, судивший Жанну, состоял из множества лиц, но судьями в прямом смысле слова были лишь два человека: епископ Пьер Кошон и инквизитор Жан Леметр, руанский представитель главного инквизитора Франции Жана Граверана, присягнувшего в 1429 году на верность Англии.

Главную роль на процессе конечно же играл Кошон. Он возбудил обвинение и руководил следствием, он же назначил и членов трибунала.

На должность обвинителя Кошон назначил своего доверенного человека Жана д’Этиве, в свое время бежавшего вместе с ним из Бовэ в Руан. Обязанности следователя, занимавшегося допросом свидетелей, были возложены на местного священника Жана де Лафонтена. Нотариусы Гийом Маншон и Гийом Коль (в исторической литературе его еще называют Буагийомом) стали секретарями суда, а Жан Массьё — судебным исполнителем.

Обычно при расследовании дел о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, еще и несколько асессоров, выбранных судьей из представителей местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, то есть не имея права выносить приговор, они тем не менее пользовались достаточно широкими полномочиями, то есть могли вмешиваться в обсуждение, задавать вопросы подсудимому и наблюдать за ходом разбирательства. И хотя судьи вовсе не обязаны были прислушиваться к мнению асессоров, они практически всегда это делали. Число таких асессоров, а проще говоря, советников, редко превышало десять — двенадцать человек.

Но суд над Жанной не был обычным разбирательством по делу веры. Историк Владимир Райцес охарактеризовал его так:

«Это был сенсационный процесс — то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров».

Общее их число составило не десять — двенадцать, а сто двадцать пять (!) человек. Это были представители всех звеньев католической церкви: епископата, инквизиции, университета, монастырей, приходов, «нищенствующих» орденов и т. п. На одной скамье заседателей сидели важный каноник кафедрального собора и скромный кюре, настоятель аббатства и безвестный монах, прославленный ученый-теолог и бродячий проповедник. Проще говоря, для того, чтобы собрать столько асессоров, было мобилизовано практически все духовенство руанского региона.

Из представителей высшего духовенства к участию в процессе были привлечены епископ Лизьё, его коллега из Кутанса Филибер де Монже и Жан де Шатий-он — будущий кардинал, а в то время архидьякон Эврё.