Жанна д'Арк. Тайна рождения

«Не противоречат ли эти показания или некоторые из них ортодоксальной вере, Святому Писанию, решениям святой римской церкви, одобренным этой церковью мнениям и каноническим законам; не являются ли они возмутительными, дерзкими, преступными, посягающими на общий порядок, оскорбительными, враждебными добрым нравам или как-нибудь иначе неблаговидными и можно ли на основе названных статей вынести приговор по делу веры?»

Понятно, что подобная постановка вопроса допускала возможность лишь утвердительного ответа. Консультантам и экспертам оставалось лишь выбрать любые из предложенных определений.

Так они и поступили. Не прошло и двух недель, как трибунал получил более сорока «экспертных» заключений. Совершенно очевидно, что все высказались за осуждение подсудимой, да и могло ли быть иначе, если копии «Двенадцати статей» рассылались лишь тем, кто полностью зависел от англичан и ревностно им служил?

Теперь оставалось услышать решающее слово, и его должен был произнести Парижский университет — этот, по словам историка Анри Гийемена, «хранитель католической истины», оплот теологии и гонитель всяческой ереси. В середине апреля четыре члена университетской делегации во главе с Жаном Бопэром отправились в Париж, чтобы привезти оттуда заключение Сорбонны.

«Двенадцать статей» Николя Миди стали, таким образом, предметом широчайшего обсуждения. И только одно заинтересованное лицо ничего не знало об их содержании. Удивительно, но суд не счел нужным ознакомить с этим наиважнейшим документом саму подсудимую.

Грубейшее нарушение норм судопроизводства? Разумеется. Не первое и далеко не последнее. И что дальше? Ничего. На этом суде даже самые элементарные принципы законности попирались буквально на каждом шагу.

БОЛЕЗНЬ ЖАННЫ

Процесс вступил в заключительную стадию. Теперь перед судьями встала новая задача: заставить Жанну отречься от своих «грехов». Причем сделать это Жанна должна была публично, что, по замыслу организаторов процесса, окончательно развенчало бы Деву в глазах ее религиозных поклонников.

В ход были пущены все возможные средства, начиная от «милосердных увещеваний» и кончая прямыми угрозами.

16 апреля Жанна вдруг тяжело заболела. Так тяжело, что думали даже, что она не выживет. Но и болезнь не избавила ее от постоянных визитов судей и настойчивых попыток принудить ее покориться воле святой церкви.

18 апреля в камеру к Жанне явился епископ Кошон в сопровождении большой группы помощников. Секретарь Кошона в тот же день записал следующие слова Жанны:

«Я больна, и, кажется, смертельно. Если Бог желает оказать мне последнюю милость, то прошу вас принять мою исповедь, дать мне причастие и похоронить в освященной земле».

На это ей было сказано:

— Если хочешь приобщиться к таинствам церкви, покорись ей, как добрая католичка.

Понятное дело, если боишься за свою жизнь, то должна искупить грехи, а не подчиняясь церкви, не имеешь права требовать у нее чего бы то ни было.

Смерть Жанны от болезни, естественно, не входила в планы организаторов процесса. Когда прокурор д’Этиве доложил графу Уорвику, что «подлая девка, должно быть, какой-нибудь дряни наелась», тот послал за врачами и распорядился:

— Позаботьтесь о больной как следует. Ни за что на свете король не хотел бы, чтобы она умерла естественной смертью. Она ему дорого стоила… Сделайте все необходимое, заботливо ухаживайте за ней и постарайтесь ее вылечить.

Осмотрев больную, врачи нашли у нее лихорадку и предложили пустить кровь. Через несколько дней, к великой радости своих мучителей, Жанна выздоровела.

По поводу этой болезни Жанны существует одна любопытная версия, высказанная историком Режин Перну. По ее мнению, болезнь была вызвана отравлением карпом, присланным Жанне епископом Кошо-ном. Исходя из этого, Режин Перну пишет:

«Инцидент с карпом, которого Жанна считает причиной своего недомогания, ставит перед историком некоторые вопросы. До сих пор не было случая, чтобы Жанна, чрезвычайно крепкого телосложения, когда-либо испытывала недомогания, несмотря на усталость, неудобства, изнурительные походные условия, а также тяготы заключения…