Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2

Время орлеанцы потратили только на добротные деревянные постройки, которые сами же монахи-бенедектинцы, подоткнув рясы, аккуратно разобрали на бревна. В городе теперь много придётся строить. И первое, самое главное – одиннадцать мельниц, взамен водяных, которые, ради строительства бастид, были разобраны Монтаскьютом на подступах к Орлеану. Новые, городские мельницы, придётся приводить в движение с помощью лошадей, и всё бы ничего, но, не приведи, Господи, начнётся полноценная осада. Тогда под нож пойдут и эти лошади, и даже те ремни, которыми крепятся к оглоблям их многострадальные шеи. Орлеанцы уже наслышаны о том, как открывали свои ворота города, вынужденные, в дни осады от голода съесть всякую живность и растительность. И повторения такой участи совсем не желали. Даже, несмотря на то, что вот уже двадцать лет жили в состоянии постоянной боевой готовности, и выросло целое поколение, не питающее никаких иллюзий относительно того, что их участь может быть лучшей…

Монтаскьют же, напротив, намерен был провести осаду по всем правилам и терпеливо, без особых потерь для себя, дождаться, когда изголодавшийся город падёт ему в руки. Его не смущали даже тихие разговоры о том, что в прежние времена, по всем рыцарским законам, в осаду не брались города, чьи сюзерены находились в плену. А Шарль Орлеанский, известие о смерти которого оказалось слишком преувеличенным, с пятнадцатого года имел сомнительную честь находиться в тюремных апартаментах лондонского Тауэра. И, хотя помещение, в котором его содержали, располагалось в том же крыле, где и покои, в которых коротали дни перед свадьбой будущие английские королевы, утешением это служить не могло. Всё-таки плен есть плен. Так что со стороны англичан осаждать столицу герцогства Орлеанского было, мягко говоря, не по правилам.

Но графа Солсбери это мало беспокоило.

– Мой великий король, – говорил он, имея в виду Монмута, – научил меня, как надо побеждать. Решительно и безо всяких сомнений! А те, кто намерен поминать при мне законы рыцарства, пускай обратятся к более древним временам Горациев, когда первый раз было сказано, что победителей не судят! Орлеан нам нужен, и потому я должен его взять! И судить меня вправе только Бог!

Поэтому очень скоро под стенами города были расставлены три большие бомбарды, которые предназначались больше для запугивания, нежели для причинения какого-либо вреда, и по направлениям ото всех городских ворот на главных дорогах выстроены добротные бастиды. Ими английский главнокомандующий был особенно доволен и каждой повелел дать звучные имена. Так на дороге на Блуа появилась бастида «Сен-Лоран», на Питивье – «Сен-Лу», а три бастиды на Шатозен и Париж получили имена столиц Англии, Франции и Нормандии – «Париж», «Лондон» и «Руан».

– Вот так я вижу будущую империю, – сказал Солсбери, инспектируя достройку «Руана», находившегося как раз посередине между «Парижем» и «Лондоном». – Всё добротно, ладно, всё служит единой цели… И везде хозяева мы – англичане!

С востока, со стороны бастиды «Сен-Лу» к городу подступили довольно вялые отряды бургундцев, которые великодушно позволили союзникам занять оставленный Ле-Турель, и осада началась.

Шинон

(конец 1428 года)

Мадам Иоланда пребывала в дурном настроении.

В виду явной опасности дофину со всем двором пришлось переехать в Шинон – мрачноватый замок на землях Анжу. Во времена короля Филиппа Красивого в Шинонском донжоне содержали великого магистра Моле – главу опального ордена тамплиеров и Шарль с явным неудовольствием бродил теперь по галереям и залам замка, уверяя, что всё здесь его угнетает.

– Вы не Капетинг, Шарль. Вы – Валуа, и проклятие магистра Моле вас не коснётся, – говорила мадам Иоланда, стараясь терпеливо сносить капризы зятя.

Но Шарль только дулся, делался всё мрачнее и мрачнее, и за каждым углом готов был встретить призрак сожжённого тамплиера, который возвестит, что последний французский король уже «взвешен, измерен» и сброшен со счетов…

За последние годы характер дофина заметно ухудшился. Единственный отблеск радости, который видели на его лице, вызвало поражение английских войск под Монтаржи. Но с тех пор прошло уже почти два года без каких-либо заметных успехов. Разве что Вокулёр так и не сдался, но это была такая малость! Зато в целом стало только хуже.

Не порадовало Шарля и недавнее появление на свет его дочери, которую назвали Катрин. Он лишь постоял с безучастным видом в спальне измученной родами супруги, глядя на суетливо машущее кулачками существо. Потом поцеловал её в лоб, скорее по обязанности, нежели по душевному порыву, и вышел, на ходу потрепав волосы на голове пятилетнего сына Луи, которого фрейлины привели взглянуть на сестру.

– Что с вами происходит, Шарль?! – сурово спросила мадам Иоланда, догнав зятя в его покоях. – Вы – король Франции, и первым должны воодушевлять своих подданных. А вас не хватает даже на собственную семью!