Жанна Ладыжанская и тайна трёх пицц

Я не разговаривала ни с кем до конца уроков. Зато Полина развила бурную деятельность. На оставшихся переменах она куда-то бегала, а в классе постоянно с кем-нибудь шепталась, поматывая головой на меня. Я делала вид, что ничего не замечаю. Тоже мне, великое дело – грязная рубашка. Вот когда я в детском саду на отчётном концерте описалась…

Меня толкнули в спину – последний урок закончился, народ устремился к выходу, как будто объявили гонки без правил до гардероба. Спешить мне сегодня было некуда. Я собиралась дождаться Игорька Лапшина с факультатива по географии. И понаблюдать за ним. Так, для порядка.

Потому что я не зря целый день в классе проторчала, как бы глядя в окно. После второй математики, прежде чем как бы глядеть в окно, я достала шоколадный батончик. Тот самый, который мне от Толика перепал. Только есть мне совсем не хотелось. Поэтому батончик я оставила на парте. И как бы всех игнорила, но на самом деле – нет. Так что, когда пацанва в бегах мою парту толкнула, я видела, куда батончик улетел. И видела, кто его поднял. И… не отдал!

Да, это был Лапшичкин. Вы скажете, что это не делает его пиццейным вором, но у меня на его счёт свои соображения. Для начала я собиралась мягко спросить у Игорька, по какому праву он сожрал мой шоколад.

Размышляя об этом, я забрала свою куртку и направилась к привычному месту у фонтанчика. А дальше случилось неприятное.

– Жанна! Жанна Ладыжанская, а ну-ка стой!

Меня догнала Полина-топ. Вокруг неё толпились одноклассники. Видимо, она нарочно их собрала. Все они смотрели на меня с осуждением.

– Скажи, пожалуйста, Жанна, – официальным тоном вопросила Полина, – а почему ты пришла сегодня в лёгкой куртке?

– Не твоего ума дело, – вежливо ответила я.

Если бы у меня было по десять курток на каждый сезон, как у неё, таких вопросов бы не возникло. А в куртке я пришла – дураку ясно – потому, что пуховик на балконе за ночь не высох.

– Хорошо, – торжествующе улыбнулась Полина-топ. – Тогда скажи, в чём у тебя рюкзак испачкан?!

Ну да, видали мы таких брезгливых. Лучше бы спросила, в чём он НЕ испачкан. Это Полина свой рюкзачок на пакетик ставит, а я свою торбу бросаю где придётся, поди не музейный экспонат.

Я вздохнула. Полина-топ начинала крепко меня злить. Кроме того, напрягал Толик Корнеев, на чьём лице недвусмысленно выражалось отчаяние.

Глава 9. Подозреваемый № 2

В чём у меня рюкзак испачкан? – спросила я, даже не взглянув на свой рюкзак.

Полина-топ достала платочек. Конечно, белоснежный. Даже, кажется, с монограммой. И подошла ко мне.

– Позволишь? – Она обхватила платком ручку моего рюкзака и положила его на подоконник. Так, что были видны дно и нижний угол, измазанный кетчупом.

– Это кровь моих врагов, – сказала я. – Так будет с каждым.

Полина-топ развела руками, приглашая зрителей оценить её находку и мою борзость.

– Куртку ты тоже испачкала, как и рюкзак, – объяснила Токарева. – И кажется, мы все понимаем, чем.

Она двумя пальцами извлекла откуда-то прозрачный пакетик, в котором одиноко болталась моя варежка.

– Она тоже в кет… – Полина хмымкнула и козырнула профессионализмом: – Испачкана в веществе, напоминающем кетчуп.

Вот именно! Напоминающем. Варежку я потеряла до вылазки в мусорный бак. А испачкала её в краске, ещё в начале зимы, когда под старую лавку за йо-йо лазила. Оказалось, на нём всё равно верёвочки нет.

Полина-топ держала пакетик с таким видом, что рассказывать про негодный йо-йо было равносильно признанию вины. Какая же чушь бредовая! Не думает же Полина и в самом деле, что я пиццу в пуховике и варежках воровала?

Я таращилась на одноклассников и подгрёбших на шум «бэшек». Полина торжествующе улыбалась, Андрей Степанов смотрел на мой рюкзак, как будто в нём лежала чья-нибудь отрезанная голова.

– Нет, – вдруг откашлялся Степанов. – Жанна здесь ни при чём.

Полина-топ раздула прекрасные благородные ноздри.

– А я никого и не обвиняю, – сказала она таким тоном, что меня затошнило. – Я всего лишь… интересуюсь.

Это была адская манипуляция общественным сознанием. Она действительно не обвиняла меня прямо. Она просто дала всем понять, что пиццы украла я. Я же – известная замарашка. Само собой, если я что украду, то перемажусь до ушей. Но, поскольку факт кражи доказать нельзя, всем придётся рано или поздно тихо разойтись. С убеждённостью в моей подлости.

Народ ждал, когда я начну оправдываться. Я нашла взглядом Толика Корнеева. Он стоял рядом с Полиной-топ и совершенно очевидно страдал. Как будто я его разочаровала. Я шагнула к нему вплотную.

– И ты, Толик?! – спросила я.

Его перекосило. В руках Толик сжимал телефон, и я знала, о чём он думает. Я сама, буквально урок назад, прислала ему подтверждение. Мусорная пицца, которая должна была служить мне вишенкой на торте, сыграла роль тухлой селёдки. Интересно, он уже показал фотографию Полине-топ? Или пожалел меня, благородный рыцарь?