Жанна Ланвен

Однако близкие больше не питали никаких иллюзий по поводу исхода их отношений. Жанна делала вид, что не понимает неизбежности развода, и назвала именем мадам Жакмер длинное белое платье из февральской коллекции 1922 года – очень пышное, с вышивкой из черных цветов. Правда, Маргерит хотела и дальше носить фамилию мужа, оставаясь официально его женой. Эскиз платья, где по белоснежному полю рассыпаны траурные цветы, – словно портрет женщины, которой стала мадам Жакмер: замужняя дама, обходившаяся без мужа, великолепная и недосягаемая.

Несмотря на то что Жанна изо всех сил сопротивлялась мысли о разводе дочери, одного очевидного факта она отрицать не могла: Маргерит и Рене никогда не подарят ей внуков. Мать мечтала о наследнике, о преемнике своего дела.

Она любила дочь, но понимала, что искать поддержку нужно скорее среди племянников. Юный сын Мари-Аликс, Жан Гомон, позднее займет пост главы Дома Ланвен. Еще был Ив, который выступил на первый план в 1920-е годы: смерть его отца, Жюля-Франсиса, подтолкнула тетю к решению взять племянника, вернувшегося в 1917 году в Париж, под свое крыло.

Идеальный племянник

Еще со времен учебы в Кондорсе и вкусных обедов в буфетной на улице Буасси д’Англа Ив запомнился всем как прилежный и способный ученик. Теперь он был взрослым, сильным, энергичным молодым человеком, внимательным, всегда обходительным и милым. Будучи слишком юным для призыва, он избежал ужасов и лишений войны, которые сполна вкусили юноши ненамного старше его, и не утратил вкуса к жизни.

Напротив, Ив верил, что наступает эра мира и процветания, казавшаяся в 1918 году столь близкой после падения воинственных империй. В учебе его интересовали научные исследования, и это нравилось кутюрье, которая не оставляла мысли о создании своего завода по производству и окраске тканей.

Оказалось, что в западной части Франции давно процветало ремесло тканевой росписи и набивки рисунков, там работало учебное заведение с очень хорошей репутацией по подготовке инженеров-колористов – Национальная высшая школа химии в городе Мюлуз. И вот, протеже Жанны оставил свои академические штудии в Институте прикладной химии и 2 октября 1922 года поступил в эту школу химии. Обучение там было довольно дорогое – около 1600 франков ежегодно, да еще жилье в городе. Но Ив оправдал надежды близких, и в особенности своего главного покровителя – тетю. Три года обучения завершились блестящей сдачей выпускных экзаменов; только по промышленному праву он получил не очень высокий балл. Окончив школу в 1925 году, Ив получил диплом инженера-химика с оценкой «очень хорошо».

В последующие годы именно он в конце рабочего дня будет сопровождать тетю до дома. Она в конце концов поселилась на улице Барбе-де-Жуи в компании трех маленьких пекинесов, с которыми никогда не расставалась. В огромном полупустом особняке тетя и племянник играли по вечерам в карты, конечно же не на деньги – на фасолинки.

Глава IX Время девочек-сорванцов

20 декабря 1922 года гражданский суд округа Сены провозгласил официальный развод Рене и Маргерит, по ходатайству последней.

Уволенный муж – ди Пьетро. Покинутый муж – Меле. Теперь брошенный муж – Жакмер. Вряд ли Маргерит доставляло удовольствие повторять знакомый ей невеселый сценарий.

Спустя время она найдет другого спутника – своего второго мужа, а тогда вместо того, чтобы вернуться в ставшее чужим семейное гнездо, она с еще большим воодушевлением окунулась в светскую жизнь.

Взрослая девочка, освободившись, превратилась в женщину, и целью ее уже не было удивить мать или что-то доказать ей.

А мать в это время была занята последними деталями мифического образа «вечно юной девушки» – знаменитого символа своего творчества.

Всемогущая молодость

Ланвен отныне стала символом стиля для юных грациозных нимф. Знаток моды, итальянская критикесса Ирен Брин[336] в качестве лучшего наряда для бала рекомендовала только «линию Ланвен для девушек», с «вуалями, белым и розовым тюлем, где все модели очень воздушные и целомудренные»[337]. Редактор американского Vogue видела в силуэте «young girl» – юной девушки, столь любимом Ланвен, «that darling of Lanvin’s heart» – самое дорогое для сердца Ланвен.

Эта линия обещала привлечь в Дом моды самую большую группу покупательниц, это стало понятно после того, как возобновились «балы для выпускниц», на них впервые появлялись девушки из хороших семей, выходящие в свет. Их еще называли «белыми балами» из-за нарядов девиц невинно-светлых тонов. Vogue предлагал отмечать «debut», устраивая «танцы с чаем» или «coming out party»[338], где бы собирались все семьи, желающие вывести в свет своих юных дочерей.