Жар-книга

Народ на том курсе подобрался с юмором, веселый и малопочтительный. Люди стали в конвульсиях заваливаться за спины друг другу, но сияющие карие глаза Королевы смотрели в иную реальность и видели то, чего хихикающие коллеги видеть не могли: она действительно была, есть и будет Королевой.

Какого-то дурковатого, шутовского королевства, где победили гады ползучие и прогнали ее с царского места навек. Оттого глаза ее всегда ищут, а губы шепчут непонятные речи, оттого она так внезапно и страшно напивается и так легко меняет мужчин – что ей мужчины?

А если вы скажете, что место Королевы Фаины, с ее резким голосом и провинциальным жеманством – в Томске, на сцене бывшего Дома культуры-профсоюзов-работников железнодорожного транспорта, то я печально улыбнусь и, пожалуй, перестану с вами разговаривать.

Ну, просто вот – не о чем…

Итак, рассудим: что за женщины идут в актрисы?

На этот счет в народе установилось твердое мнение. Оно ничем поколеблено быть не может, оно четко сформулировано и обеспечено опытом веков.

Так ли это?

Гм-гм, читатель. Это вопрос деликатный.

Если доверяться классикам, то по их авторитетному мнению, был (да, наверное, и есть) тип русских женщин, которых заносит в актрисы тем же душевным порывом, что приводит их сестер в монастырь или на плаху.

Прочь от жизни!

Выше, глубже, ниже, в стороне – но только не там, где «суждено от века» вязнуть в скуке, грязи и пошлости быта. Да еще на правах рабы…

Когда трагик Несчастливцев («Лес» А. Н. Островского) искал себе актрису на главные роли, в свою воображаемую идеальную труппу, ему нужна была женщина большого сердца, способная на сильные чувства и крупные жертвы. «Бросится женщина в омут головой от любви – вот актриса».

И встретив девушку Аксюшу, Несчастливцев убеждает ее не расточать понапрасну сокровищ любви на каких-то купчиков, а принести золотой жар души прямо на сцену. Здесь, в лесу жизни, никто не ценит настоящей, живой любви – зато там, на сцене, знатоки будут кидать цветы и подарки актрисе, которая смогла их увлечь призраком воображаемых чувств.

Сцена – то место, где женщина становится человеком, и этот человек – свободен.

Но девушка Аксюша предпочла обыкновенную долю – счастье с милым Петрушей, в зажиточной купеческой семье. Фантом актерской доли для нее промелькнул бесследно, как промелькнул в мире «Леса», устроив все судьбы к лучшему, великий трагик Несчастливцев. Его идеальная труппа осталась без актрисы.

Саша Негина (тоже Островский, пьеса «Таланты и поклонники») попала на сцену явно по зову души, составляющей основу ее таланта. Она актриса трогательная, вызывающая чувства, искренняя, в отличие от актерки Смельской, другого персонажа пьесы «Таланты и поклонники», которую интересуют только наряды, обеды, балы и подарки.

Островский ставит их рядом и ясно, что «Смельская» как актерский женский тип – сплошь и рядом, а «Негина» – редкость, драгоценность.

Негина честная девушка, не кокетка, не содержанка. Однако честным трудом (актерским в том числе) в России прожить нелегко. А хорошенькую незамужнюю женщину осаждают так, что лучше уж завести одного покровителя, чем отбиваться от многих. «Я актриса, а не героиня» – объясняет Саша влюбленному студенту. На солидно обставленное и деликатно поданное предложение содержания она соглашается, тем более покупатель увлечен именно ее талантом и не требует оставить сцену, наоборот: согласен пестовать, холить и лелеять именно талант.

Насколько это реализуется, мы можем только мечтать, дописывая в уме пьесу Островского. Все покупатели женского товара такого рода вежливы, пока не овладели предметом торга. Большой веры в интеллигентность русских богатеев прошлого и настоящего у меня лично нет – но это не суть важно, а важно то, что актерка Негина, соглашаясь идти на содержание (то есть сожительство), делает это впервые и после длительной осады.

Прямой и непременной связи между участью актрисы и женской доступностью нет.

Это – область личного выбора.

Конечно, женщина на сцене притягивает мужчин, кажется легкой и приятной добычей. Но это уж как себя поставишь. Обычно «момент доступности» живо чувствуется претендентами и ошибки по этой части редки.

Еще одна героиня Островского, актриса Елена Ивановна Кручинина («Без вины виноватые»), – абсолютно недоступна. К ней, точно к великой Ермоловой, никто и не подойдет с гнусными предложениями.

Елена Ивановна Кручинина была когда-то Любовью Отрадиной, любила, была подло обманута, потеряла сына – и осуществила совет трагика Несчастливцева, данный в другое время и другой девушке, но будто бы этой героиней услышанный.

Разбито сердце, сломана судьба, нет мочи жить – иди на сцену!

Это единственное место, где платят «любовью за любовь».

Кручинина не играет, не «ломает комедию», но благородно служит, и актерство для нее не ремесло, не профессия даже, а миссия. На изломе судьбы житейский героизм этой благородной женщины переходит в героизм творческий, и сценический талант оказывается разновидностью подвига.

А хорошая женщина оказывается хорошей актрисой.