Жар костей не ломит (СИ)

Засовываю руку под кожанку и ощущаю под пальцами липкую жидкость. Все-таки успел порезать, зараза. Вроде бы ничего серьезного — спасибо толстой кожанке. Лезвие прошло вскользь, не задев важных органов, только легче от этого не становилось. Обыкновенно люди умирали от кровопотери, особенно если дырка такая, что хрен заткнешь.

Поднимаю голову и вижу цепочку ярких огней впереди. Трасса рядом, мне бы только добрести, а там глядишь и до ближайшей больнички подбросят.

Осторожно, шаг за шагом, передвигаю культяпки по вымерзшей траве. К запаху прелой листвы примешивается тяжелый металлический привкус крови. Только бы не споткнуться, только бы не упасть. Не уверен, что после этого смогу подняться.

Впереди гудят провода, доносятся звуки пролетающих мимо автомобилей. В будние дни трасса буквально кипела от сплошного потока машин. Но то в будние, а сейчас на дворе праздник — страна отмечала четвертый день Нового Года, потому и шоссе было свободным.

Шаг, и еще один — медленно сокращаю расстояние до полотна дороги. Впереди небольшая насыпь, но даже по ней тяжело подняться, учитывая калечные ноги. Только бы не упасть, только не упасть…

Чувствую, как правая штанина тяжелеет, пропитываясь кровью. В голове шумит, появилась невообразимая легкость, но мир пока не кружится, а значит можно и нужно идти. Метр за метром, добираясь до серой полоски асфальта.

Пар валит изо рта, кожанка расстегнута нараспашку, но холодный воздух не ощущается. Тело словно онемело от боли, одна лишь правая сторона горит огнем. Сквозь прижатые к боку пальцы обильно сочится кровь. Может это всего лишь сон? Очередной кошмар, порожденный адской машиной? Что ж, тогда это не самое страшное, что может случится в жизни. Особенно если вспомнить запертую школу, переполненную раскаленным песком. Вот где была настоящая преисподняя. По сравнению с ней перспектива сдохнуть на обочине покажется раем небесным.

С трудом перелезаю через металлические ограждения и тут же слышу протяжный гудок — серебристый седан со свистом проносится мимо. Недоволен он… Я вот может тоже многим недоволен, чай не от жизни хорошей выбрался на дорогу.

Была мысль выбраться на середину, но сил хватило дойти лишь до первой полосы. На нее и падаю, выставив вперед руки. Шершавый асфальт болью отдается в ладонях, а культяпки молчат, что странно.

И вновь протяжный сигнал — очередной рассерженный автомобиль скрывается за спиной. Торчу здесь, мозолю глаза, как единственная кегля на дорожке. Только быть сбитым не боюсь: вдоль парка идет прямой участок шоссе, видимость хорошая. А вот то, что могут не остановиться, об этом как-то не подумал. В век высоких скоростей кому захочется тратить драгоценное время на незнакомого человека, выпершегося на средину трассы. Мало ли наркоманов по городу бродит или просто сумасшедших людей.

Опираюсь на ладони и яркий свет фар слепит глаза — разукрашенный внедорожник пролетает мимо, обдав лицо порывами ветра. Этот даже на клаксон давить не стал, просто ушел на соседнюю полосу. Следом прогромыхал грузовик, два микроавтобуса, корейский спорткар, и большое… даже не пойму толком что, в глаза все двоится и расплывается, словно туман наползает.

Рукой бы помахать, позвать на помощь, но на одной я лежу, а другая пытается заткнуть рану. Пальцы… ткань — уже давно все слиплось, перемешалось и превратилось в сплошной комок. Вот оно как бывает… Сходил за пельмешками в супермаркет.

Резкий визг тормозов бьет по ушам. Слышу, как громко хлопает дверца, поднимаю голову и вижу радиаторную решетку старенького авто. Куцеватая морда, раскосые фары — это ВАЗ 5106, снятый с производства лет десять назад. До сих пор колесит по дорогам страны.

Вижу морщинистые руки с характерными для стариков пигментными пятнами. Слышу чей-то голос, но ни хрена разобрать не могу: все плывет и кружится.

— Отец, мне до больнички добраться, — шепчу одними губами и проваливаюсь в темноту.

Забытье бывает разным. Иногда непроницаемо черным, в которое ухаешь с головой, как в бездонный колодец: и нет ни мысли, ни образов. А порою болтаешься на поверхности сознания, словно какашка бесхозная на волнах, и всякая дрянь в голову лезет: путаешь явь со сном, реальность с вымыслом. Со мною такое после химии обыкновенно случалось, когда в кровь пускали какую-нибудь дрянь. Лекарство, от которого и без того слабый разум начинал мутиться.

Белый потолок, больничная палата и всюду бушмены: лезут через окна, крадутся по коридорам. Много их — десятки, может быть сотни, затаившихся по углам, поджидающих за дверью. Один из них, наиболее прыткий, захотел воспользоваться беспомощным состоянием Василия Ивановича, попытался подушкой придушить. Только не на того напал, урод голожопый.

Захват, бросок и снова зыбкая темнота…

Пистолет… Мало того, что ствол незарегистрированный, так еще и человека умудрился из него завалить. А это двадцатка как минимум, и ни какие ссылки на самооборону не спасут.