Жар костей не ломит (СИ)

Мотор ровно гудел, убаюкивая. Перед глазами мелькала извилистая лента дороги. Сквозь белую завесу снега проступали огни фонарей. Кругом, куда не глянь — поля, да линии высоковольтных передач с рогатыми опорами.

Док продолжал молчать, и я не выдержал первым:

— Осмотрел во сне тело. Кроме синяков и клочка выдранных волос никаких других повреждений, указывающих на насильственный характер смерти, обнаружить не удалось, но она точно была мертва. Знаю, что прозвучит глупо, но это как осознание… Когда за секунду до выстрела понимаешь, что попадешь. Ты даже на скобу нажать не успел, а внутри уверенность поселилась… Нет, это больше, чем уверенность — знание. Как будто часть клеток мозга существует в другом часовом поясе, живет на несколько мгновений раньше.

Док все молчал, и я наконец заткнулся. Не потому, что выговорился, просто не смог подобрать слов. Уж очень сложной была гамма тех чувств, что испытал во сне. Если убрать накипь вроде страха, злости и раздражения, то остается… Остается терра инкогнита, чтоб ей пусто было. Не существует слов в русском языке, способных описать случившееся, их попросту нет.

Под колесами зашуршал гравий — мы свернули с главной дороги на проселочную, ведущую в сторону коттеджного поселка. Небо рассвело, но серые тучи по-прежнему висели над крышей автомобиля, продолжая сыпать мелким крошевом. Слева белело поле, справа появились коробки первых домов: несколько кургузых уродцев, стоящих в стороне. То ли не успели достроить, то ли на окраине дозволялось экспериментировать с архитектурными решениями.

— А я, признаться, подумал, что по твою душу, — неожиданно заговорил командир. — Решил, что барышню в заложницы взяли, чтобы на тебя выйти. Сам знаешь, как оно бывает, когда родственников нет. Действовать через баб, самый верный способ. Один криминальный авторитет на тебя глубокую обиду затаил в связи с последними событиями. И дело даже не в том, что ты ментам стуканул по поводу беспредела, творящегося в автомастерской, а в том, что перед своими подставил. К Георгию Валентиновичу много вопросов возникло. И первый из них, почему бардак развел в подведомственном хозяйстве. Авторитетный коллектив доверие оказал, за крупным бизнесом приглядывать поставил, а тут такая херня произошла: подпольный цех организовали. Доморощенные дельцы, мать их… До того обнаглели, что сынка самого мэра на органы разобрали. Но что хуже всего, заправлял всем не залетный щегол со стороны, а свой родной Зурабов, за которого Георгий Валентинович поручился. Ты начальник, значит с тебя и спрос… Короче, дали Жоре полгода на то, чтобы основные вопросы закрыл и потери минимизировал, в том числе и репутационные. Ликвидировать тебя для Георгия Валентиновича теперь вопрос чести.

— Только для него?

— Да… Наши московские коллеги на днях связывались с представителями авторитетного коллектива, и те подтвердили: к Василию Ивановичу никаких претензий. Ты теперь исключительно проблема Жоры. Если он ее решит — хорошо, не решит — тоже ничего страшного. Как говорится, будет лишний повод, за что предъявить. Уж очень много недоброжелателей у Георгия Валентиновича появилось за последнее время.

— Значит остается только Жора, — пробормотал я про себя.

— Что значит только?! — резко отреагировал командир. — Вася, ты хоть знаешь, что это за человек? Ему смертный приговор двадцать лет назад вынесли, вместе с Шункаром, только вот хозяин давно в могиле лежит, а этот до сих пор живой. И не просто живой, а на вершину иерархической лестницы умудрился забраться. Ты пойми, Василий, по ту сторону закона принцип естественного отбора действует во всей красе — выживают сильнейшие. За косяк с черными трансплантологами кого другого давно бы кончили, а Жора до сих пор крутится. Настолько в собственных силах уверен, что даже из страны не сбежал.

— Его бы и в горах Таджикистана нашли, и на Кипре грохнули.

— Грохнули, — согласился со мной командир, — только перед этим он успел бы пожить красиво, годик-другой. Много ли нужно в его возрасте?

Перед полосатым шлагбаумом, ограничивающим въезд в центральную часть поселка, машина остановилась. В будке мелькнуло лицо охранника, но против ожидания наружу никто не вышел. Преграда в виде металлической трубы медленно поднялась вверх, освобождая проезд.

А они здесь серьезно обустроились, даже мешки с песком у стены лежат. Интересно, против кого оборону держать собрались, против дачников? Не зря командир про «наших» упомянул, что за порядком следят. Прошлое не отпускает, прочно въедаясь в подкорку сознания.

Колеса прогремели по железной неровности черно-желтой расцветки. Машина скатилась вниз и вновь под днищем зашуршал гравий.

— Когда Михалыч набрал среди ночи, я решил было, что за барышню твою взялись, а тут вон оно как, — командир не выдержав, усмехнулся. — Оказывается и барышня не твоя, и архаровцы залетные, сердечные дела решали. Может мы зря в это дело влезли? — серые глаза внимательно уставились на меня.

— Её бы убили.