Жар костей не ломит (СИ)

Сидящая рядом женщина вздохнула, и устало потерла виски. А морщинок за последние годы у нее прибавилось, особенно в уголках глаз.

— Хорошо, Никита, я поверю тебе, но только в последний раз. И перед Зарубиной извинишься.

— Не буду я кланяться.

— Вопрос обсуждению не подлежит. Или так, или прямая дорога в кабинет к психологу.

Выбор, хуже не придумаешь: либо в петлю, либо на плаху.

— Ладно… извинюсь.

— Извинишься перед всем классе.

— С какого перепуга?

— Прилюдно оскорбил, прилюдно и извинишься.

— А ничего, что она первая мою мать оскорбила?

— Значит к психологу.

— Галина Николаевна, это не справедливо!

— А кто сказал, что речь пойдет о справедливости? Ты чем думал, когда в дочку завуча плевал? Знаешь, скольких усилий стоило уговорить Ольгу Владимировну, чтобы тебя не исключали? Пятый урок сорвался… Вместо того, чтобы рассказывать шестиклашкам про Гоголя, я целый час проторчала в кабинете директора, выслушивая всякое-разное про класс, в котором царит настоящий бардак и про то, что не справляюсь с должностными обязанностями. Отчитали, словно какую-то девчонку.

— Мама Зарубиной постаралась, — догадался, я.

— Да пойми ты, дело уже не в маме. Сколько раз тебя на ковер к директору вызывали: пятнадцать, восемнадцать? Лично я на втором десятке со счета сбилась. Репутация, Синицын… В какой-то момент на человека начинает работать репутация, и тогда уже всем плевать на истину, и тем более справедливость. Хочешь, я расскажу тебе про твою?

Я опустил голову. И без того знал, что давно в минусах хожу, на пару с Дюшей.

— Вижу, все ты прекрасно понимаешь, поэтому хочу дать одни совет, как взрослый человек взрослому: завтра извинишься перед Зарубиной и до конца учебного года будешь сидеть тише воды, ниже травы. И не дай бог, снова драку затеять или в кого-нибудь плюнуть. В следующий раз спасать не стану. И не потому, что не захочу… просто не смогу.

Процесс покаяния прошел куда легче, чем ожидалось. Вышел на перемене перед классом и произнес пространную речь о том, что был не прав и больше не буду. Ребята молча выслушали, а Ритка со свойственной ей снисходительностью произнесла:

— Надеюсь, это послужит тебе уроком.

Видела бы Зарубина в этот момент лица одноклассников: кто подмигивал мне, а кто большой палец вверх показал. Бурмистров подошел перед уроками и с печалью в голосе заявил:

— Плохо, Синица.

— Чего тебе плохо?

— Плохо, что в рожу не попал. В следующий раз целься лучше.

Не стал я Пашку расстраивать и говорить, что следующего раза не будет. Не друг он мне, чтобы объяснять. Да и не осталось у меня друзей в школе, сплошные знакомые и приятели. Оно может и к лучшему — теперь хоть на учебе сосредоточусь. А то месяц только начался, а я уже успел нахватать троек и даже одну двойку словил, что самое обидно — по географии. Предмету, по которому получить плохую отметку, еще надо постараться, потому как географичка наша, женщина широкой души, пятерками сыпала направо и налево. Придется исправлять.

Я честно пытался сосредоточиться на учебе, с головой погрузившись в учебнике, только атмосфера не располагала. К концу сентября переворот в классе окончательно оформился. Сабурову-младшему хватило четырех недель, чтобы сместить предыдущего правителя с трона: без драк и скандалов, как принято говорить в народе, тихой сапой.

Первыми от Дюшеса отвернулись девчонки, клюнувшие на породистую внешность Вячеслава. И пускай объемом бицухи новичок заметно уступал Дюше, зато изысканных манер и утонченного юмора у отпрыска высокопоставленного дипломата было хоть отбавляй. Проиграл Соломатин на этой линии фронта в чистую, да и куда ему тягаться, с вечно тупым, быдловатым юмором, способным развеселить разве что Пашку с Сашкой.

Сначала отвернулись девчонки, а после пришла очередь парней. Натурально очередь, потому как на перемене было не протолкнуться от желающих присягнуть на верность. Приходили даже с параллельных классов, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому королю. Не понимаю, чем он так всех покорил? Ну ладно девчонки, падкие на красивые слова и смазливую внешность, но пацаны-то куда? Те же Пашка с Сашкой, верные оруженосцы, состоящие при Дюше. Они же тупые как пробки, терпеть не могут всяких умников, и вдруг такое уважение к столичному хлыщу. Не понимаю, магия это или гипноз.

Может удалось бы разгадать загадку, поговори я с новоиспеченным королем. Но только вот беда — говорить не хотелось, а уже тем более свидетельствовать свое почтение. И дело тут не только в Ольке с Костиком, что вечно крутились поблизости, пытаясь занять место в свите. Причина была в самом Сабурове, что принялся делить класс на чужих и своих. Нет, не так — на элиту и отщепенцев.

Тому же Кузьме сразу дали от ворот поворот, намекнув на нежелательность его присутствия. Парень простой, из небогатой семьи, где батя работяга, а мать вечно нянчится с выводком детей. Сестер и братьев у Кузьки целых семь штук. Был я у него как-то в гостях — гомонящее царство: прыгающее и бегающее, дергающее то за рукав, то за штанину. Шебутной Кузьма из них еще самый спокойный.