Жар под золой

Когда мы свернули на нашу улицу, я увидел Баушульте, он работал у себя в палисаднике. Я попросил Хелен остановиться и вылез из машины. Хелен поехала домой.

Баушульте вопросительно смотрел на меня.

— Ничего, — сказал я. — Уже две недели, как дочь исчезла, и никакой весточки. Может, подать объявление о розыске?

Баушульте покачал головой:

— Не стоит, Лотар, в прощальном письме все сказано, полиция и пальцем не пошевелит, поскольку состава преступления нет, судя по письму... Господи, да если бы полиция расследовала все подобные случаи, она бы больше ничем не могла заниматься.

— Неужели их так много? — удивился я.

— Больше, чем ты думаешь. Это теперь в порядке вещей. Людям становится невмоготу, вот они и сбегают... Был один случай в Англии, я в газете читал. Человек пошел вечером купить сигареты, а вернулся лишь через тридцать лет, с другой женой, ему захотелось взглянуть, живет ли там еще его первая жена...

— Скажи, пожалуйста, — перебил я его, — а как поживает наш пистолет?

Не ответив на вопрос, Баушульте пристально посмотрел на меня:

— Ну а что ты узнал новенького?

— Новенького? Ничего не узнал, даже того, о чем думаешь ты, — ответил я сердито.

— Ну так скоро что-нибудь узнаешь. И тогда сообщи мне. В этих делах я неплохо разбираюсь, Лотар. Лучше спрашивай меня, сам не лезь на рожон, это может тебе дорого обойтись.

У моего дома на ступеньке сидел. Франк и гладил черную кошку.

— Ты что это, Хелен не пускает?

— Я не звонил, увидел, что ты с Баушульте разговариваешь... Слушай, Лотар, помоги вернуть Габи домой. Понимаю, может, я слишком многого от тебя требую, но...

— Раскаиваешься? — спросил я не без злорадства.

— Нечего язвить... Братец этой бабы рассиживается, как у себя дома, все пиво у меня вылакал. Но причина в другом: я решил уйти из экспедиционной фирмы, там не работа, а настоящая каторга, на стройке был просто санаторий по сравнению с этим. И вот решил попробовать, выкинут меня, если откажусь раз, другой...

— И для этого тебе нужна Габи? — спросил я, не уловив, куда он гнет.

— Каждую субботу посылают в рейс, за неделю получается семьдесят часов, представляешь, а положено сорок четыре. Новых людей шеф не берет, новые слишком дороги. Сверхурочные часы дешевле. Для него, конечно, а не для тех, кто их отрабатывает... Боюсь, что еще немного, и я разучусь говорить слово «нет».

— А при чем тут Габи? — опять спросил я.

— Она нужна мне. Если я опять стану безработным, мне нужна именно Габи. Не могу же я семьдесят часов в неделю крутить баранку, таскать вверх и вниз по лестницам ящики и потом еще ложиться с этой бабой в постель. А Габи ничего не требует. Приходишь домой, обед готов, на столе, и она ни о чем не спрашивает. Ты понимаешь, что значит иметь бабу, которая ни о чем не спрашивает?.. Поговоришь с ней?

— Ладно. Но обещать за нее не могу.

— Она вернется, знаю, — сказал Франк убежденно.

— А я не очень в этом уверен.

Мы посмотрели на дом Пфайферши, Франк схватил меня за плечо:

— Помнишь, Лотар, как здесь начали строить дома? Рожь уже поспела, бульдозеры все сгребли, и перегной, и колосья — все в одну кучу. Словно людям больше не грозит голод. А ведь две недели позже или раньше — это для земляных работ никакой роли не играло.

— Да, так повсюду делается, Франк, насмотрелись мы на это до обалдения. У фирм определенные сроки, крестьянину за несобранный урожай платят компенсацию, ну пропадут несколько тонн пшеницы и ржи, какое это имеет значение... К тому же мы и сами переехали сюда.

Дом Пфайферши был погружен в темноту. Мрачный вид его производил на меня порой гнетущее впечатление.

— Если Габи завтра утром вернется, я скажу боссу «нет», и еще раз «нет», — произнес Франк.

— Не будь легкомысленным, Франк, не рискуй работой. Или ты забыл, каково семь месяцев слоняться по дому, мозоля глаза своим близким... Как образец без цены... Злишься на всех и вся, на биржу труда, на собственную жену за то, что у нее есть работа, злишься на дочь и на друзей, злишься, злишься, потом начинаешь смотреть на многое сквозь пальцы, потом наступает момент, когда ты говоришь себе: после меня хоть потоп, а потом приходит день, когда начинаешь понимать людей, которые совершают безумства... Держись за работу, Франк, ты же там хорошо зарабатываешь.

— Хороший заработок еще не все, Лотар, уж тебе бы это следовало знать, ведь ты сам твердил нам на стройке насчет сверхурочных: «Только ослы вкалывают за сверхурочные». Ты-то не гонялся за ними, у тебя есть жена, которая приносит в дом денежки, а вот другие, у кого не было жен с денежками, те гонялись за сверхурочными, поэтому-то тебя и не любили, уважать — уважали, конечно, работать ты умел, но с тобой не соглашались, своим тебя не считали.

Я обошел вокруг дома, как и каждый вечер, проверяя, все ли двери и окна заперты. Франк ждал на тротуаре. Он уговорил меня зайти к Паяцу.