Жар-Птица. Былина

– Такие стрелы-свистульки используют кочевники-турлуки, живущие в степях Вак’Хала. Они далеко летят и издают приятный свист благодаря особому наконечнику, – она аккуратно отложила стрелу в сторону и потянулась к следующей. – Мои любимые.

– Что верно, то верно, ты тоже подсвистываешь порой, – почесав голову, сказал варяг. – Жёлтые чего делают?

Кейт покрасила очередную стрелу и посмотрела на друга.

– Эти хорошо пробивают доспехи. Их наконечники плохо закреплены на древке, и остаются в теле противника.

– Мерзко… – поёжился северянин. – От такой штуковины уже не избавиться… А синие для чего? У них какие-то шипы торчат.

– Вырвав такой из раны, – ответил вместо девушки Заид, – ты выхватишь и целый кусок мяса, – он отогнул штанину и ткнул пальцем в углубление на своей голени. – Заживает долго.

– Бесчестное оружие, – буркнул Мьоль.

– Это тебе не топорики в медведей на твоих островах кидать, – усмехнулась Кейт.

– И то верно… – с тоской вздохнул варяг.

Гружёная зерном телега медленно плелась по неровной дороге, стуча колёсами по рытвинам и ухабам. Запряжённая двойка старых ездовых лошадей с трудом справлялась со своей задачей. И без того нелёгкий груз дополняла четвёрка вооружённых наёмников. Кейт даже было жаль скотинок. Но себя она жалела ещё больше: после броска по горным перевалам, у неё до сих пор болели ноги. Поэтому облегчать жизнь кобылкам она не намеревалась.

Солод отчего-то был грустен. Пожалуй, только Заид знал причину этому. Телега ехала по родным местам Богатыря. Местам, в которые он уже давно не заезжал.

Богатырь прикрыл глаза, предаваясь воспоминаниям, и едва слышно затянул песню:

Воспарили над небом пичужки,

Звонко пели свирели свои.

Я гулял по деревне с девчушкой,

Оглашал вирши ей о любви.

Мы прошлись вдоль коровника смело,

Напугали в овчарне овец,

Разбросали в курятнике крошки,

Всё потеха для юных сердец.

Это вечер прекрасен и светел,

Он на откуп был отдан для нас.

Нам осталось с тобой до рассвета,

Почти пробил прощания час.

Поутру соберу свои вещи,

И займу своё место в строю.

Захватила судьба меня в клещи,

Провожала меня на войну.

Земли Князя охвачены горем,

И беды пришёл пламенный глас…

Я целую тебя на прощание.

Этот мир не был создан для нас…

Дальше ехали, сохраняя молчание. Каждому было о чём подумать. Путь до Лемска занял ещё несколько дней. Дорога бежала по холмистым предгорьям, между набежавших со стороны хребта холодных озёр, а затем спустилась в долину. Там вовсю кипела работа: крестьяне готовили поля к скорой посадке и активно пахали землю. Бедняки орудовали сохами, разбрасывая комья грязи во все стороны. Те, кто мог себе позволить, запрягли несколько дряхлых кляч деревянными и железными боронами. Завидев проходившую мимо повозку, мужики махали ей вслед, а суетившиеся возле них детишки выбегали на дорогу и предлагали путникам напиться прохладной водой.

Приходилось проезжать и мимо нескольких селений. Крошечные деревеньки да косые хутора: вот она, настоящая Родия. За счёт труда местных жителей и держалось всё княжество. Несмотря на тяжкую жизнь и невзгоды, деревенские радушно встречали гостей, приглашали остаться на ночлег и перекусить супом из крапивы и лебедой. Но Солод вежливо отказывался и упрямо направлял повозку дальше. Им нужно было как можно скорее добраться до крепости. Поставка зерна имела особую важность. И чем ближе они подъезжали к Лемску, тем отчётливее все понимали, в чём же спешка.

Предместья крепости занимал палаточный городок. Не в пример к разбойничьей стоянке Стервятника, организованно здесь было по-военному строго: стройные ряды шатров и навесов образовывали многокилометровые улицы, загоны для лошадей и скота стояли отдельно, ухоженные и опрятные. Пахло травой и подопревшим сеном. Склады с оружием и провиантом расположились в сухих местах и на возвышенностях. Кругом ходили патрули. Пехтура занималась по распорядку дня: кто тренировался, кто чистил и точил мечи и топоры, кто занимался уборкой лагеря. Солдат собралось не меньше нескольких тысяч. Ясно было одно…

Княжество готовилось к военному походу.

6

Достигнув места назначения, Солод оставил партию сторожить повозку, и первым делом направился к лагерному управителю, которому и предназначался груз зерна. Обвешавшись охранными грамотами, полученными у купца, он кое-как продрался через охранников и вышел к раскидистому шатру, где собирались на советы воеводы, тысячники и главы мелких дружин.