Жара

– Не поможет мне адвокат, – похоронным тоном сказал Крохин.

– Мне стало известно, что Розенфельд устроил безобразную сцену вашей очаровательной супруге. Мадлен ведь рассказала вам о моем вчерашнем визите. Не стану скрывать, что и у вас, и у вашего сына Владимира, по-видимому, имелся очень сильный мотив наказать Розенфельда. Вы встречались с Владимиром Борисовичем после указанного инцидента?

– Конечно, встречался, – ответил Крохин. – Работаю же я у него.

– И вы не предприняли никакой попытки вздуть этого наглеца?

– Знаете, – ответил Крохин, – если бы не этот наглец и мерзавец, я бы никогда в жизни не подступился к Мадлен. Вообще-то Вова Розенфельд – одинокий, глубоко несчастный человек. Но посудите сами. Решил жениться на девушке, она ему наставила рога. Да с кем? С его лучшим другом. Брахман, которому он всецело доверял, не чист на руку. Да и я не лучше. Конченый я человек, – промямлил Крохин.

– А вне офиса вы встречались с Розенфельдом?

– Нет, этого не было, – ответил Михаил Семенович.

– Я могу констатировать, – сказала Захарьина, – что вы не убивали своего институтского друга.

– Да, – четко ответил Крохин, – убийство – это большой грех.

– Так, еще один вопрос, – спокойно сказала Захарьина. – Вы можете дать мне список людей в компаниях Газойл и Юнгфрау, которым вы в качестве курьера, подчеркиваю, курьера, заносили гостинцы от господ Розенфельда и Брахмана?

– Все-таки взяточников ловите? – уныло спросил Крохин.

– Э, милый мой Михаил Семенович, коммерческий подкуп и взятка – вещи тонкие. До сих пор в нашем законодательстве они определены очень примитивно. Конечно, здорово, когда берешь чиновника в момент получения взятки в виде кейса с мечеными купюрами. Тут все более или менее ясно. Доказывай умысел, выявляй неправомерные деяния и сажай виновных. В большинстве же случаев все гораздо сложнее.

– Если дадите ручку и бумагу, списочек вам напишу.

– Будьте любезны, – сказала Захарьина, пододвигая Крохину стопку бумаги и ручку.

Составление списка не заняло много времени. Михаил Семенович поставил внизу жирную красивую подпись и, казалось бы, с каким-то удовлетворением вдруг буркнул:

– Помирать – так с музыкой.

Впоследствии Захарьина сильно жалела о том, что не обратила внимания на, казалось бы, глупую присказку.

– Михаил Семенович, – начала прощаться довольная Захарьина, – мы еще увидимся не один раз и будем уточнять все возможные детали.

Крохин, пошатываясь, пошел к двери.

– Господин Крохин, – вскричала Анна. – Ваше лицо приняло цвет малинового варенья. Вам нужно срочно измерить давление и принять лекарство. Петр Петрович, проводите Михаила Семеновича до нашей санчасти.

Крохин не выразил ни согласия, ни сопротивления и сопровождаемый Трефиловым вяло вышел в коридор.

* * *

В конце рабочего дня за ней на работу заехал Федор. Анна передала ему ксерокопию списка Крохина.

– Вот, понимаешь, был спасительный список Шиндлера. А теперь список Крохина, который позволит нам хоть чуть-чуть прошерстить заворовавшихся товарищей. Смотрю я, Аня, на нефтяные компании и, попросту говоря, балдею. Получают такие зарплаты, бонусы, всякого рода кормления, и надо же – занимаются такими делами. В списке Крохина по нашей компании четыре человека, которые имели прямое отношение к поставкам оборудования. А во главе – вице-президент Кошеваров. Почему Серебровский не выгонит его к чертовой матери? Ведь были же и другие сигналы. Но ведь нет. Сейчас созвонюсь с Дунаевым. В понедельник будем прорываться к Серебровскому.

* * *

В Петербурге на перроне Московского вокзала Анну и Федора встречал Михаил Розенфельд. В сторонке скромно стоял и ждал любимый таксист Борис. Розенфельд был похож на большую испуганную птицу. Его взгляд выражал надежду, страх и сомнения.

– Михаил Борисович, – сказала ему Анна, – у нас для вас неприятные, но обнадеживающие новости. Сейчас мы сядем к вам в машину. И Федор Петрович расскажет то, что ему удалось узнать через своих украинских коллег. А Борис Николаевич пока подождет нас. Потом мы уедем в отель к родителям и дочке. А вы решайте, что делать.

Вся компания подошла к машине Розенфельда. Федор и Михаил уселись на передние сиденья. Аня вместе с багажом пошла устраиваться в машину Бориса Николаевича. Она не могла второй раз выслушивать душераздирающую историю про Оксану-Ларису. Разговор мужчин оказался не коротким. Анна очень волновалась, ей так хотелось поскорее к дочери и родителям, но она понимала, что мужчинам есть, о чем поговорить. Наконец Розенфельд и Измайлов вышли из «рено логан».

Михаил Борисович выглядел потрясенным. Однако Анна увидела в его лице нечто новое. Она увидела надежду. «Бог даст, все будет хорошо», – подумала Захарьина. Они сели в машину и поехали по вечернему Санкт-Петербургу в сторону Карельского перешейка.

Суббота, 21 августа