Жара в Архангельске-1

Они стояли, обнявшись, и ещё полчаса никак не могли расстаться. Олива вцепилась в него мёртвой хваткой — клещами не оторвать.

…Стрелки на часах показывали половину третьего. Олива не могла уснуть — какое-то жуткое волнение охватило её. Пришла смска от Салтыкова: «Абоненент, ну ты чё недоступен? Звони мне завтра в пять часов. Мы пьяные! Очень!»

Через минуту она, быстро одевшись и схватив сумку, выбежала из гостиницы и побежала в сторону центра.

Гл. 28. В гостях у Мими

Салтыков и Паха Мочалыч стояли у подъезда и курили. Они только что проводили домой Немезиду, которая уже была так пьяна, что не попадала руками в рукава шубы, а ногами в сапоги. Битый час четверо парней, включая братьев Негодяевых, безуспешно пытались одеть её и выпроводить домой — Немезида ни в какую не хотела уходить.

— Нннет! Я хочу с Саней сфортогррафироваться! — пьяно орала она заплетающимся языком, дрыгая ногами. Сапоги, которые с таким трудом натянули на неё Паха и Салтыков, разлетелись по прихожей в разные стороны.

— Ну йооптыть! — застонал Салтыков, уже сам ослабевший от коньяка, — Зизи, ну я умоляю тебя… Ты же умница, ну будь моей хорошей девочкой…

— Нннет! Изззыди, супостат! — Немезида оттолкнула рукой его скуластую физиономию, — Я с Саней хочу! Вот он, мой Сааанечка… Дай я тя поцелюлююю…

— Я говорил, не надо было давать ей коньяку, — ворчал Павля на ухо Салтыкову, — Экой ты, господи!

— О! Я знаю, — нашёлся вдруг Салтыков и, обращаясь к Немезиде, фамильярным тоном, усвоенным им раз и навсегда с девушками, произнёс: — А куда мы сейчас пойдём! Одевайся, Зизи! Щас мы к ёлке пойдём — будем хороводы водить, песни петь!

— Пойдём! — воодушевилась Немезида, — Пойдёмте к ёлке, будем петь песни!

Она дала себя одеть, парни приняли её под руки и повели. Ноги не держали её: она спотыкалась и горланила на всю ивановскую:

— Чёрный воооороооон!
Шо ж ты вьёооооссииии
Над моеееееею голоовооооой…

— Смотрите не уроните там её! — крикнул вдогонку Дима Негодяев.

— Да с чего! — ответил Салтыков, — Не уроним — всё нормуль! Зизи, правда нормуль?

— Ик! Ага…

Около ёлки на главной площади города толпились какие-то гопники и сидел пьяный гармонист. Салтыков и тут не растерялся:

— Маэстро! Песню!

Гармонист грянул плясовую. Салтыков схватил одной рукой Немезиду, другой какого-то гопника, и через полминуты вокруг ёлки побежал сумасшедший хоровод. Бежали, ускоряясь всё больше и больше, и в конечном итоге один из гопников, не устояв на ногах, грохнулся наземь, а следом за ним, точно пьяные солдатики, упали остальные…

— Куча мала, ребята!

— Да, клёво сегодня отожгли, — смеялся Салтыков, когда они с Павлей уже отвели домой мертвецки пьяную Немезиду.

— Кстати, ну как тебе Олива? — спросил Павля.

— Олива? Ну… — Салтыков жадно затянулся сигаретой и засмеялся, — Чукча она и есть чукча. А впрочем, — хмыкнул он, загасив бычок, — Что-то в ней такое есть. Не находишь?

— Да, определённо есть какая-то изюминка. Глаза необычные. Вроде я её лицо где-то видел, и в то же время, что-то в ней нездешнее. И акцент…

— Мааасковский!

Внезапно у Салтыкова завибрировал телефон. Пришла смска.

— Ну, Павля! Вспомнишь, вот и оно…

— Что, Олива пишет?

— Да! «Вы где? Я сейчас к вам приду». Пипец, только этого щас и не хватало! Чё отвечать будем?

— Ну скажи ей, что ты спать лёг.

— Окэ, ща напишу… Вот, отправил! Ну пипец — время три часа ночи…

— Однако и правда спать пора, — зевнул Павля.

— Ща докурим и пойдём.

Олива, получив ответ Салтыкова, растерянно остановилась на полдороге. Ей вдруг стало не по себе. Она вспомнила Даниила, его поцелуи, его глаза, и ей стало стыдно. Тоже, поскакушка какая, сорвалась посреди ночи, побежала… Приехала к одному, побежала к другому… «А если б он так же от меня к Никки побежал?» — молнией промелькнуло у неё в голове. Нет, Даниил на такое неспособен, подумала Олива. Каким бы эгоистом и стервецом он ни старался выглядеть, однако не может он сделать подлость, так же как украсть, убить… «Да и смею ли я, такая мерзкая внутри, думать о нём плохо? — подумала она, — Я, которая, встречаясь с одним, побежала среди ночи к другому?! Милый мой, любимый, прости… Я тебя люблю, тебя, тебя одного…»

На следующее утро Олива получила смску от Мими с приглашением в гости. Мими приглашала её одну, но без Даниила прийти Олива просто не могла, хоть и знала, что Мими его недолюбливает и считает «чудиком». Он уже ждал её около высотки; когда она соскочила с троллейбуса и устремилась к нему, Даниил весь просиял от радостной улыбки. Отказать ему, пусть даже ради встречи с подругой, которую полгода не видела, Оливе казалось бессердечным.

Дома у Мими был идеальный порядок. Ни пылинки, ни соринки — вся квартира блестела, точно вылизанная. Мими была перфекционисткой: она всё делала, как однажды сказал ей Салтыков, «на пять с плюсом».

Увидев на пороге Оливу в обществе Даниила, Мими на секунду поморщилась, но тут же изобразила на своём лице улыбку и обняла подругу.