Жара в Архангельске-2

Вдруг, откуда ни возьмись, стеной ливанул дождь. Олива и Салтыков, взявшись за руки, побежали искать укрытия. На противоположном берегу Москвы-реки гортанно заорал какой-то парень. Где-то вдалеке следом за ним подхватил ещё кто-то. Секунда — точно так же заорал и Салтыков.

— Перестань орать сейчас же! Петух! — одёрнула его Олива.

Но Салтыков не мог перестать орать. Сумасшедшая Москва, сумасшедшая ночь, сумасшедший летний дождь как из ведра, сумасшедшие крики парней, доносящиеся отовсюду, присутствие рядом девушки, от которой у него мутился разум и всё стояло торчком, свели его с ума. Салтыков бежал под ливнем, держа за руку Оливу, и орал как жеребец:

— Йаааааа! Йаааааа! Йааааааааааааа!!!

В этом крике было всё: такая долгожданная свобода от учёбы, громадная масса впечатлений, распиравшее наружу желание, вызов всему свету, сумасшедший экстаз и счастье, счастье, от которого сносит башню, и когда совершенно не думаешь ни о чём, кроме того, что имеешь перед собой сейчас.

Гл. 10. Прыжок с моста

Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Олива и Салтыков вышли на Каменный мост и остановились у перил.

— Ты хотел прыгать с моста? Вот мост. Прыгай! — сказала Олива.

Мост был высотой метров десять наверно, если не больше. Олива знала, что больше всего на свете Салтыков боялся высоты. «Ну, вот и посмотрим, можно ли тебе верить…» — подумала она и усмехнулась.

Он стоял у перил, тянул время.

— Ну? Я же жду…

Салтыков с выражением ужаса на лице посмотрел вниз, на воду. В следующую секунду он перемахнул на ту сторону и повис с той стороны моста, держась за перила. Олива вначале испугалась, крик замер в её устах. Но увидев, что Салтыков держится с той стороны, совладала с собой.

— Ну, что ж ты не прыгаешь? — усмехнулась она, — Прыгай давай! Разожми ручки и…

— Прощай, Олива… Я любил тебя… — и разжал руки.

— Аааааааааааааааааааа!!!

Перед глазами у неё промелькнул ужас падения с десятиметровой высоты, плеск воды, пароход, винт… Она не помнила, как схватила себя за волосы и рванула, упав на колени, вследствие чего вырвался у неё из груди этот ужасный крик. Она укусила себя за руку — до крови.

…Он стоял перед ней, мокрый, со стеклянными глазами, бледный как полотно.

— Андрей, скажи что-нибудь, я умоляю тебя!!! — Олива горячечно схватила его за руки, — Ты… ты живой?..

Салтыков стоял по-прежнему бледный, на его лице застыло выражение пережитого ужаса. Он молчал, уставившись стеклянными глазами в пространство. Олива упала перед ним на колени, обхватила руками его ноги, прижалась лицом к его ботинкам.

— Прости меня!!!

Он молча расцепил её руки и пошёл, не видя ничего перед собой. Олива встала и пошла за ним. Остановились на Красной площади. Он постоял молча, отходя от шока, потом не своим голосом тихо произнёс:

— Мне было реально страшно…

Олива схватила его холодную руку, поцеловала и прижала к своей груди.

— Я верю тебе, я верю! — быстро сказала она, — Я клянусь, что буду твоя, я полюблю тебя, я…

Они стояли у Мавзолея Ленина. Мимо них, как и в Питере, ходили туристы с фотоаппаратами, иностранцы, лопочущие на своём диалекте. Салтыков обнял Оливу, засунул руки ей под кофту. Она поёжилась от грубого прикосновения ледяных рук к её телу, но перетерпела. Он прижался к ней вплотную.

— Хочешь быть Первой Леди страны? Хочешь или нет?

— Хочу…

— Значит, будешь, когда я стану Президентом.

Олива рассмеялась.

— Что же это будет за первая леди, которая даже вилкой с ножом есть не умеет?

— Похуй. Ты всё равно лучше всех.

Они снялись с насиженного места и пошли в какой-то глухой переулок неподалёку от Красной площади. Встали в какой-то подворотне. Олива прислонилась головой к каменной стене.

— Я спать хочу.

— Поехали в гостиницу, ляжем спать.

Олива и Салтыков вышли на Лубянку, там поймали такси, доехали до ВДНХ. Когда пришли в гостиничный номер, Майкл уже видел десятые сны.

— Майкл, отворяй! — Салтыков забарабанил в дверь.

— Погоди ты, я трусы надену! Неудобно же… — сонно забормотал Майкл из-за двери.

— Да пох на твои трусы! Открывай уже, мы спать хотим! — потеряла терпение Олива.

Наконец, Майкл открыл им дверь. Олива вошла в номер, и, как была в одежде, грохнулась на постель. И тут только почувствовала, что смертельно устала за эту неделю.

— Пхикиньте, шо тут было, пока вас не было! — сказал Майкл, — Тут одного мужика огхабили — сейф выкинули из окна его офиса! Пхичём я сам видел, как этот сейф летел из окна — вышел на кухню воды попить, глянул в окно, смотхю — летит!

— Кто летит-то? — не поняла Олива.

— Да сейф! А потом охрана с мусохами двехь взламывали…

— Это чё — приснилось тебе, что ли? — хмыкнул Салтыков.

— Какое там пхиснилось! Я сначала тоже думал, шо пхиснилось, а потом они ко мне сюда пхипёхлись допхос учинять…

— Допрос? — до Салтыкова, наконец, дошло, — И чего они спрашивали?

— Спхашивали, откуда мы, кто такие, как познакомились. Я сказал, что мой дхуг сейчас гуляет с девушкой. Они обещали намылиться сюда завтха с допхосом.