Жара в Архангельске

— А разве я имею на это право? — отвечала она, не прекращая, однако, дразнить его собой, — Пожалеть тебя в данной ситуации может пока только Олива. Ведь она будет твоей женой...

— Не говори мне об Оливе, — отрезал Салтыков, — Она не будет моей женой. Я тебе клянусь!

— Оливе ты тоже клялся, — парировала Яна.

— Янго! — он жадно припал к её ногам, — Яночка, что мне сделать для того, чтобы ты мне поверила?!

— Для начала избавить меня от двойственной ситуации, — отрезала она, — Я не смогу допустить никакой близости между нами до тех пор, пока ты остаёшься женихом Оливы.

— А если я избавлюсь от Оливы… ты будешь со мной? — спросил Салтыков, целуя ей руки, — Да? Да? Скажи: да?

— Посмотрим, — холодно отвечала Яна, — Пока это только слова. А слова ничего не решают.

Салтыков озадаченно замолчал. Было ясно, что эту просто так голыми руками не возьмёшь.

— Иди к себе, — сказала она, — Иди, а то я не высплюсь.

Салтыков молча взял свою подушку и вышел из спальни. Сигареты не помогли ему снять напряжение и он, недолго думая, отправился к Оливе.

Олива спала на диване, свернувшись калачиком. Салтыков в раздумье постоял над ней секунды две. Он ненавидел её, ему захотелось избить её, изнасиловать или как-нибудь ещё сорвать на ней свою злость. Мгновение — и он уже грубо стягивал с неё трусы, навалившись на неё сверху.

— Что ты делаешь? Не надо… — слабо отбивалась Олива спросонья.

— Надо! — отрезал Салтыков, — Раз ты моя будущая жена, то не ломайся, а привыкай к покорности! Раздвинь ноги! Ну?

Олива послушно раздвинула ноги. Салтыков грубо вошёл в неё — даже не вошёл, а уместнее было бы сказать «трахнул». Она закричала от боли.

— Не ори, с-с-сука, — прошипел он, зажимая ей рот рукой.

У Оливы из глаз брызнули слёзы.

— Мне же больно...

— Потерпишь!

Было больно. Было неописуемо больно. Олива кричала не своим голосом, плакала, сжимала руки в кулаки, чувствовала, как по лицу вместе со слезами струится пот, просила пощады. Салтыков не щадил её.

— Раздвинь ноги! Ещё! Сильнее!!

— Я не… могу… ай, мне больно!!!

— Терпи...

— Я умоляю тебя… Смилуйся! Пощади! Я прошу тебя… Выпусти меня, пожалуйста...

— Терпи.

Она кричала от боли. Салтыков зажимал ей рот рукой. Оливе казалось, что ей там рвут внутренности железным крючком, но она терпела. А он доводил себя до оргазма.

Он кончил. Олива откинулась на подушки, глотая слёзы. Так прошёл первый в её жизни настоящий секс...

— Что ты ревёшь? — грубо спросил её Салтыков, — Теперь ты уже не девочка.

— Мне больно… там… сильно...

— Ну, ничего, ничего.

Он задремал. Олива положила голову ему на грудь. Что ни говори, а свой первый раз она представляла себе несколько иначе.

«Но раз уж так вышло, то всё, обратного хода нет… — подумала она, засыпая, — Он теперь может делать со мной всё что захочет, и я вынуждена буду всё терпеть, потому что я люблю его и не представляю своей жизни без него...»

Где-то на улице пронзительно завыла собака.

«О, да что ж такое?! Что она всё воет, и в прошлую ночь выла… — в тоске заметалась Олива, — Беду накликает… А-а! Всё равно уже, хуже не будет, потому что хуже уже некуда...»

Глава 26

Розовые лучи зимнего солнца мягко играли на свежевыпавшем снегу всеми цветами радуги. Неподвижные ветви елей, покрытые шапками снега, поражали своей девственной красотой и, если бы не оживлённые голоса за деревьями и не лыжня, проторенная на снегу, можно было бы подумать, что лес этот — охраняемый заповедник, куда не ступала нога человека.

Из-за заснеженных елей проворно выехали двое лыжников и покатили вниз по лыжне. Один был высокий, худощавый светловолосый парень в спортивном костюме; другой лыжник, пониже ростом, была большеглазая девушка с золотистыми кудрями, убранными сзади в хвост. Она довольно неуверенно двигалась на лыжах, в отличие от парня, который красиво гнал своё тренированное тело по лыжне.

— Янго, палки назад! — крикнул он, когда лыжня покатилась вниз под горку.

Девушка послушно отставила назад палки и, разогнавшись, покатила вслед за парнем. Кузька (ибо это был он) смело погнал вниз по трамплинам.

— Пригнись! — велел он ей.

Яна не сориентировалась вовремя и, потеряв равновесие, кувыркнулась с трамплина в большой сугроб.

— Ой, мамочки, это был крутой вираж!

— Да с чего, через час будешь и не такие виражи преодолевать, — Кузька протянул ей руку.

— Ты согласен быть моим личным тренером?

— Я согласен! — развеселился Кузька.

Он поднял Яну на ноги, но не успели они съехать вниз с горы, как врезались друг в друга и оба нырнули в сугроб.

— Какая романтика, — произнёс Кузька, лёжа с Яной в снегу, — Лежим тут с тобой, смотрим на голубое небо...

«Ах, если бы вместо Кузьки здесь лежал Димка!..» — невольно подумала она.

Впрочем, сей факт на данный момент не сильно огорчал Яну. Ей нравился Кузька, с ним было весело и прикольно. Она чувствовала, что тоже нравится Кузьке и это приятно щекотало её самолюбие. К тому же за ней явно ударял Паха Мочалыч: накануне он сказал ей, что она самая красивая девушка на форуме Агтустуд.

— Но я не зарегана на форуме Агтустуд! — смеясь, отвечала Яна.