Жара в Архангельске

Небо над Архангельском хмурилось. Свинцово-серые облака заволокли солнце, и только шпиль высотки по-прежнему устремлялся ввысь. Олива достала из кармана джинсов сотовый телефон.

— Пора, — сказала она, посмотрев на время, — Через сорок минут отходит мой поезд.

… На платформу Оливу пришёл провожать Денис. Он подарил ей на память маленького плюшевого ослика. Олива приняла ослика и, обнявшись с Денисом на прощание, поцеловала Салтыкова и вошла в свой вагон...

— Ну что, Ден, — сказал Салтыков, когда поезд уехал, и они с Денисом остались на платформе одни, — Вот я опять остался один...

— Да брось ты, — шутливо отмахнулся Ден, — Скоро же поженитесь и будете жить вместе...

— Ну, как скоро… Через полгода… — задумавшись, произнёс Салтыков, — Пережить ещё надо эти полгода...

— Переживёшь, куда денешься, – сказал Денис, — Я свою девушку два года ждал...

— А для меня и полгода долго. Если даже за полдня всё может в жизни кардинально измениться, то что уж там говорить про полгода...

Парни уныло брели по опустевшей платформе, и каждый думал о своём. Но ни Салтыков, ни Денис даже не предполагали в этот момент, чем закончатся эти полгода.

А Олива, лёжа на верхней полке в поезде, думала об этом меньше всего.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 23

Как только самолёт из Питера приземлился в аэропорту Талаги, Салтыков, Павля, Райдер, Дима Негодяев и Макс Капалин тут же ринулись из зала ожидания прямо на аэродром.

— Майкл! — окликнул Салтыков, выискивая приятеля в толпе прибывших с самолёта.

Высокий толстоватый парень в кожаной куртке, с дорожной сумкой наперевес, оглянулся, и, узнав в толпе встречающих своих давних друзей, радостно заулыбался и быстрым шагом, едва не срываясь на бег, направился к ним.

— Миха! Здорово, друган! — наперебой загалдели парни, тиская Майкла в своих объятиях и со всей дури хлопая его по спине, — Ну как ты, в Питере, совсем про нас забыл, засранец?! Зазнался, говнюк, сто лет к нам носа не кажешь!.. Дай-ка я на тебя погляжу!.. Ой, разжирел-то как! На столичных-то харчах… А уезжал-то, худющий был — во!

— Да дайте мне уже с другом поздороваться! — не вытерпел Салтыков, расталкивая приятелей, обступивших Майкла со всех сторон.

Майкл, краснея, радостно улыбался. Он вдыхал такой родной архангельский осенний воздух, смотрел на эти милые сердцу низенькие блочные домики с двускатными крышами, на эти деревянные тротуары, на эти нескошенные газоны и такие родные лица своих друзей, которых он знал ещё со школьной скамьи — и не верил, что он наконец-то приехал к себе на родину. Последний раз он был здесь два года назад, когда только уезжал в Питер — и, казалось, здесь всё то же самое, только всё стало каким-то маленьким, и оттого, наверное, таким трогательным.

— Миха, Миха! — тормошил его Павля, — А помнишь, как ещё в седьмом классе...

— … Вместо жвачки дали ему гондоны жевать? Как же это можно не помнить! — рассмеялся Салтыков.

— А я помню, как я пришёл к Михе домой, а он только что вылез из ванной, — вспомнил Макс Капалин, — И, чтобы не простудиться, летом надел шапку-ушанку, замотался шарфами — и так и открыл мне дверь! Я грю — Миха, ты чего? Лето ж на дворе! А он… — Капалин фыркнул, едва удерживая смех, — А он и говорит мне: «Я боюсь микхобами захазиться...»

— Ой, ладно вам… — Майкл смущённо покраснел.

Ребята шли по осенним улочкам Архангельска, тем самым, по которым они бегали ещё пацанами, катались на велосипедах, ходили в школу. Прошли они и мимо того низенького деревянного дома, на первом этаже которого жил когда-то Майкл со своим дедушкой. У Майкла защипало в носу: в этом доме прошло его детство, и, главное, даже спустя три года всё здесь осталось неизменным. Те же простыни сушились на бельевой верёвке под окнами, в палисаднике у дома росла та же крапива, тот же пятнистый кот сидел на дереве, те же ярко-красные гроздья рябины свисали над деревянным тротуаром, в котором даже подгнившая доска, казалось, осталась та же самая. И даже так же, как много лет назад, со второго этажа Майклу почудились те же неуверенные звуки скрипки той девочки, которая каждый день пилила смычком свои гаммы. Конечно, та девочка уже выросла, и теперь, наверно, на той же самой скрипке пилит её маленькая сестра...

— Узнаёшь свой дом, Майкл? — спросил его Салтыков.

— Узнаю… Как же не узнать...

— А помнишь, Паха, у нас с тобой были игрушечные пистолеты, и мы заряжали их рябиной? — сказал Мочалычу Райдер, — И как мы по дороге из школы любили обстреливать Мишаню из наших пистолетов, гоняя его вплоть до самого дома?

— Ага! — подхватил Павля, — А потом из дома выскочил его дед и погнался за нами, и вот здесь нас настиг и отдубасил своей палкой! Этого я никогда не забуду...

— Да, над Михой так ещё лепили! А Салтыков, бывало, его от нас защищал...

— Дык, правильно, нечего Майкла обижать! — вступился Салтыков, — А то доведёте его, бывало, а он ревёт в туалете! Вот так: «Ммеееее!»

— Да ну вас нафиг! — не выдержал Майкл, — Хватит...

— Да ладно тебе, Миха, мы ж не со зла! — Павля шутливо потрепал его по плечу.