Жаркая зима

— Ну уж нет, — пробормотала Женя. Еще с десяток снежков улетели в ту же цель — с разной степенью успеха, один даже долетел до ствола, но метить кому-нибудь в лоб явно было рано.

— Не маши руками, — голос из-за спины заставил подпрыгнуть. — Корпусом работай.

— Ох, дядюшка! Это профессиональное — так подкрадываться?

— Вовсе нет. Это ты слишком увлеклась. Смотри, — граф быстро слепил снежок и отправил его в полет почти без замаха. На темном стволе расцвела снежная клякса. — Поняла?

Женя смяла в руках снежок и бросила, заранее зная, что промахнется. Корпусом? Быстрое, почти неуловимое движение графа больше подходило для боя, чем для игры. Она так только равновесие потеряет и в юбке запутается.

— Не торопись, — граф положил ладонь ей на плечо, другой рукой перехватил запястье и повел руку по нужной траектории — медленно, чтобы дать прочувствовать движение. — Не напрягайся, ногами слегка пружинь. Ты остаешься расслаблена, только плечо резко вперед идет.

Он повторил движение раз, другой, третий, и лишь потом отпустил:

— Пробуй.

Снежок ткнулся в ствол на излете, но хоть не мимо.

— Да уж, весело, — пробормотала Женя, — еще и в снежки играть заново учиться.

Почему-то она чувствовала себя неловко.

— Поучить тебя, что ли, со стилетом работать? Пригодится, по нынешним-то временам. Ах да, дамы. Я почему пришел — адмирал фор Гронтеш просил принять его с визитом. Он будет к обеду.

— Зачем ему просить? — растерянно переспросила Женя. — Тетушка ведь уже приглашала его бывать запросто, разве нет?

— Это значит, что визит будет не «запросто», а по делу, — тетушка неторопливо встала, стряхнула снежинки с юбки. — Пойдем, деточка, для гостей нужно переодеться.

Уходить в дом не хотелось.

— И снеговика я не слепила, — вздохнула Женя.

— Зима только начинается, — утешил граф, легко приобнимая ее за плечи и разворачивая к дому.

Отдых пошел Джегейль на пользу — из ее глаз исчезла затаенная нервозность, в движениях не сквозило тщательно скрываемое напряжение. Граф подумал с легким проблеском вины, что с самого начала взял слишком быстрый темп. Девушке было нелегко привыкнуть. Но теперь она и выглядела, и ощущалась спокойной. Она еще многого не знала и не понимала, но в ней появилась уверенность.

— Как прошел твой вчерашний урок одарского?

— Урок — неплохо, а вот учитель…

— Молодой фор Гронтеш позволил себе неподобающее? — быстро спросил граф.

Джегейль ответила, легко улыбнувшись:

— Он просто мне не понравился. Хотя я ему, кажется, тоже. Даже странно, такой отец — и такой сынок.

— Адмирал тебе, значит, нравится?

Граф сам не знал, какое именно чувство заставило задать столь личный вопрос. Хотя… на правах дядюшки он, конечно, мог о таком спрашивать.

— Адмирал интересный, — одобрительно кивнула Джегейль. — Умный. Да, в конце концов, взрослый! А Реннар — детский сад. Что-то сам себе надумывает и дуется на пустом месте. Вот вы о Ларке как-то сказали — «мальчишка», а Ларк намного взрослее.

— За Ларком страна, и он об этом помнит, — рассеянно ответил граф. С Ларком-то все было понятно, а в отношении девушки к обоим фор Гронтешам даже сама она, кажется, не разобралась.

— Он, по-моему, у Ларка порученец? — Джегейль заговорила горячо и сердито. — Я так понимаю, если за тобой страна, то все, все твои люди должны быть абсолютно надежны! Как вы, как адмирал. А Реннар у него — слабое звено. И не потому что предать может, нет! Просто дурак потому что. Сам не поймет, когда ошибется.

— И ведь не сказать, чтобы эти мысли не пытались вложить ему в голову, — граф вспомнил Фенно-Дераля и его с младшим фор Гронтешем постоянные словесные стычки.

— А вложенным умом умен не будешь, — возразила девушка. — Пока сам на собственной дурости шишек не набьет…

Смахнула снег с волос, пожала плечами и первой вошла в дом — граф едва успел придержать ей дверь.

ГЛАВА 20, в которой адмирал фор Гронтеш обеспечивает тылы перед войной, а принц Ларк понимает, что война уже началась

Время этой зимой летело слишком быстро, слишком опасно — как штормовая волна, как лавина с гор. Или Оннар фор Гронтеш слишком привык за последние годы к размеренному, бездельному существованию, которое и жизнью-то не назовешь?

Теперь, по крайней мере, он жил. Его мотало неотложными делами от северного побережья до южного, в него стреляли, на него писали анонимные доносы, но сам король, лично, разрешил ему действовать во благо страны так, как он считает нужным. Он собирал флот, договаривался о поставках парусины и пушек, ядер, книппелей и картечи, зерна и солонины, он искал людей и проверял их подготовку, обговаривал с королем финансирование, а с принцем — сценарии взаимодействия флота и армии.

И он еще успевал думать о женщине!

Не о женщинах вообще, что было бы понятней, а о единственной, чья улыбка почему-то вставала перед глазами слишком часто, в самые неожиданные моменты.