Жаркие горы

Он устроился поудобнее и стал разгребать щебенку. Копал аккуратно, без рывков. Руки кололи острые камни. Вспомнил фильм об археологах, который когда-то видел. Подумал, что ему самому сейчас очень кстати была бы деревянная лопаточка и кисть.

Он еще несколько раз провел руками по крошке, разгребая ее в стороны. Из грунта в образовавшейся ямке показалась оранжевая пластмассовая коробка.

«Вот сейчас бы ее я обмести кисточкой, — подумал он со злом и сквозь зубы выругался. — Потом выставить бы ее в музее современной итальянской культуры. С табличкой: «Мина противотанковая. Тип ТС/6. Пластмассовая. Устанавливается вручную. Вес — девять шестьсот. Вес взрывчатки — шесть кило. Взрыватель пневмомеханический. Оборудуется элементами неизвлекаемости». Пусть смотрят любители изящных искусств».

Осторожно вынув коробку из углубления, он отшвырнул ее в сторону откоса. Прислушался. Изделие с итальянской надписью покатилось вниз, слабо постукивая.

Щурков продвинулся чуть вперед, почти выползая из-под танка, и опять воткнул нож в грунт. Снова лезвие ушло в грунт по рукоятку.

Ашрары ставили мины плотнее чем по две штуки на квадратный метр. Навезли им добра благодетели, и они щедро разбрасывали смерть по земле.

Он представил, что, если рванет только одна мина, неизбежно «сыграют» вальс смерти и другие, лежащие неподалеку.

Что-то тренькнуло о броню танка. Он поначалу не понял что. Может, камешек отлетел. Однако когда впереди, метрах в двух от него, плеснули фонтанчики пыли, понял — стреляют.

В тот же миг заработал пулемет. Это капитана прикрывал сержант Табеев.

Щурков понял — высовываться из-под танка теперь опасно. Он как черепаха — живое тело, прикрытое сверху тяжелым танковым панцирем. Чтобы достать его под танком, нужно стричь по самой земле, по уровню дороги. А сделать этого нельзя. Дорога неровная, как ни тщись, пули до него не долетят. Даже со ста метров. А ближе духов никто не подпустит.

Он дважды стукнул рукояткой ножа о днище машины. Броня тупо ухнула. Тут же изнутри чем-то звонким, должно быть гаечным ключом, дважды дали ответ. Щурков сдвинулся к середине дороги и лег плашмя, для чего-то прикрыв голову руками.

Будто взрыв, на него обрушился грохот взревевшего двигателя. Сизый вонючий дым пополз по дороге. Заклубилась с камней пыль.

Танк осторожно, словно боясь за прочность дороги, лязгнул гусеницами и продвинулся на метр вперед. Слегка качнулся, останавливаясь. И тут же двигатель смолк.

Некоторое время Щурков лежал неподвижно, приходя в себя после грохота. По броне изнутри звякнули ключом — все в порядке.

Он опять выполз к левой гусенице и воткнул нож в грунт.

И опять была мина.

Он копал и копал, сдирая ногти об острую стеклянистую крошку.

Вдруг его пальцы запутались в каких-то нитях. Он их не видел, но чувствовал — попал в силки. Сначала по инерции потянул руку вверх, но тут же замер, сдерживая дыхание. Нити на мине — это, возможно, привод натяжного взрывателя.

Понимание случившегося пронзило сознание. Спина под рубахой вмиг замокрела, будто на нее плеснули горячую воду.

Со щемящим чувством тоски Щурков подумал, что, может, это и есть его последняя минута перед нежданным финишем жизни.

Не хотелось верить в такую страшную несправедливость, но и не верить было нельзя. Реальность — вот она, под рукой. Вспомнил разговор с преподавателем саперного дела в военном училище. Блистая красноречием, он, курсант Щурков, сказал тогда: «Саперы работают без права на ошибку». Прочитал в какой-то газете броский заголовок и на всякий случай запомнил. А здесь взял и выложил как свое, пережитое. Майор качнул головой: «Красиво, конечно, но глупо, курсант Щурков. Право на ошибку есть у каждого. Ни закон, ни Конституция нас его не лишают. Но у сапера, как в сказке, — право только на одну ошибку. Она первая и последняя…»

Щурков осторожно двинул пальцем и опять почувствовал, что связан с миной чем-то невидимым, но прочным.

Он сжал зубы и левой рукой стал осторожно отгребать крошку. Надо было очистить от земли правую кисть, чтобы увидеть, в чем же она завязла.

Постепенно ямка углублялась, и рука открылась. Он смотрел на нее, словно никогда не видел дотоле. Кисть была серой от пыли. Каменная крошка набилась между золотисто-рыжих волосинок, густо топорщившихся у ребра ладони. На суставах пальцев чернели свежие ссадины. Проступившие капли крови припорошила пыль, и они запеклись коростой. «Теперь и укол от столбняка не понадобится», — с острой жалостью подумал Щурков.

Он осторожно отодвинул голову к руке, чуть пригнул ее, прикрыл глаза, набрал воздуха в легкие и сильно дунул. Колючая пыль брызнула в лицо. Он подождал немного и открыл глаза. Увидел, что указательный и средний пальцы перехвачены золотистой, должно быть медной, проволокой, которая обоими концами уходила куда-то в глубину, под мину.

Стараясь не потянуть проволоку наверх, он стал выпутываться из силков. Двигал руку на себя, невольно сдерживая дыхание. Потом возвращал пальцы в прежнее положение, стараясь расширить петлю у пут. Двигал и следил за миной, хотя понимал, что лучше бы ее не видеть вообще.