Жаркие летние ночи

– Тебе б только пожрать, Кисляков! Когда надо, тогда и будет, – ответил прапорщик. – Сухпайки вам для чего дали? Любоваться на них? Через час команда будет. А пока идемте, покажу вам фронт работ.

Размахнулся генерал лихо, ничего не скажешь, один только фундамент был двадцать на двадцать, не говоря уже про два этажа вверх и подвал. Фундамент сделали еще в том году, за зиму он как раз отстоялся, и теперь предстояли основные строительные работы.

– Были инженеры, стали стройбатовцы, – усмехнулся Санек, вооружаясь ведром и лопатой.

– Да уж, много ума не надо, чтобы раствор замешивать, да таскать, – ответил Котик.

Костя вспомнил, как дед рассказывал про воровство песка с батюшкой и не удержался от улыбки. Почти полгода прошло, а словно в другой жизни было.

Как прапорщик и обещал, через час он дал команду к обеду.

Дежурный, которым, естественно, был Вовка, к их приходу разогрел консервы и заварил чай.

– Вот освоимся, я вам такую гречку с тушенкой забабахаю, – пообещал он, мечтательно облизывая ложку. – А если ещё и рис привезут…

– Ты думаешь, мы тут на все лето что ли? Через неделю обратно в часть отправят, – сказал Саня, умываясь из ведра с водой. Обедать было решено при входе в палатку, внутри было уж больно душно.

Костя сидел на бревнышке и без лишних слов расправлялся со своей порцией. По жизни он не любил есть с хлебом, но в армии либо так, либо ходишь голодным. Даже сгущенка превратилась в деликатес. Что уж вспоминать пирожки бабы Любы или клубнику горстями. Чуть подальше на участке стоял кунг, который заняли прапорщик и бригадир. Костя нутром чуял, что как только опустится вечер, кого-нибудь из них отправят в ближайшую деревню за самогонкой.

И не ошибся – за выпивкой отправили Саню, предупредив его, чтобы откровенную сивуху не брал. Ребята пока заканчивали работу, сетуя, что вечером работать легче, вот только сил на это уже практически не осталось.

Весь день Костю не отпускали мысли о реке и обещание Васи прийти, если его позвать. Но той же ночью выйти он не решился – сначала из-за разговоров прапорщика и бригадира, одобривших самогонку. А потом он просто-напросто уснул.

Весь следующий день они вкалывали, как проклятые, прерываясь только на то, чтобы поесть. Жарило так, что даже прапорщику голову напекло, и он ругался, обмахиваясь кепкой.

– Фу блин, конец апреля, а жарит как в июне! – сказал он, глядя на абсолютно чистое небо. – Так, бойцы, мне не надо, чтобы кто-то из вас солнечный удар поймал, так что после обеда два часа отдыха. Ведем себя тихо, культурно, меня не кантуем, иначе хрен вам, а не отдых.

– Товарищ прапорщик, а на речку сходить можно? – подал голос Котик.

– Только в воду не лезть! – сурово предупредил прапорщик. – Утопленники мне тут тоже не нужны.

Он обустроил себе возле кунга место отдыха с теньком, а ребята, поев и убравшись, отправились на бережок. Рисковать, конечно, никто не стал, но ноги в речку сунули все, убедившись заодно, что купаться точно рановато.

– Эх, как вспомню наши Самарские пляжи, так сразу туда хочется, – вздохнул Котик, бродя по щиколотку в воде.

– Да ладно, у нас хоть такой вариант есть, а у пацанов в части никаких, – сказал Вовка.

Костя отошел чуть подальше от остальных, наклонился и зачерпнул воду в горсть. Он понятия не имел, как позвать Василька, действительно ли он имел в виду, что надо шепнуть воде, и он услышит? Явится ли сразу? Костя оглянулся на парней, но все же торопливо шепнул в ладони:

– Скажи Васильку, что я жду его. Пусть найдет меня, – и, ощущая себя крайне глупо, вылил воду обратно. Ему показалось, что от нее разошлись круги, а по течению пошла небольшая волна, но на том все стихло.

И весь остаток дня Костя провел, поглядывая на реку, но Вася так и не появился.

Лежа вечером на своей раскладушке, он думал, что либо сделал что-то не так, либо Василек его зов получил, но не хочет появляться. Эта мысль тянула за собой другую, сомнительную – вдруг Вася уже забыл о нем.

Думать так о нем Косте не хотелось, и он гнал от себя эти подозрения, но спал той ночью все равно тревожно, снилось всякое глупое, дурацкое – как Леший почему-то отрезает Васильку волосы и делает на них заговор, как мертвое Васино тело проплывает мимо по реке, которая совсем не синяя, а красная, как кровь.

– Ты чего вертишься, тебя что, блохи кусают? – не выдержал Саня на соседней койке. Часы показывали половину четвертого утра, но еще пока только начало светать.

Костя угомонился и лежал тихо, но сна больше не было ни в одном глазу. Поднялся в итоге раньше всех и занялся завтраком, дав сегодня Вовке отдохнуть от обязанностей дежурного. Кашеварить они предпочитали на улице, куда вытащили печку из кунга, иначе там точно была бы сауна.

Костя как раз разливал кипяток по кружкам, когда сзади раздался голос, заставивший сердце пропустить удар.

– Костя!

Он обернулся, едва не выронив кружки. Потом бросил их к чертовой матери и побежал к соснам, где стоял его Василек.

Все тот же, высокий и стройный, в его джинсах и футболке, правда, босиком.