Жаркие ночи в Майами

Надежда вновь вспыхнула в Хосе, но в то же время он не мог освободиться от дурного предчувствия. Лайза Родригес способна была приносить как добро, так и зло. За добром всегда следовало зло, за злом — добро.

Однако сейчас, по всей видимости, ее настроение резко изменилось. Она свернулась клубочком на своем сиденье, одна загорелая рука держала руль, девушка вытянула ногу и коснулась ею цепочки с распятием, которое он носил, ее накрашенные пальчики зарылись в мягкие волосы на его груди, которыми он так гордился.

— Мне понравилось… как было в ресторане, — сказала она хриплым голосом.

— Правда? Мне тоже. Лайза, я хочу сказать…

Что он хотел сказать? Что он любит ее? Что хочет жениться на ней? Что он хочет всегда быть рядом с этой самой прекрасной девушкой в мире? Но Хосе так и не успел разобраться в том, чего же он хочет. Чего бы он ни хотел, его желания совершенно не совпадали с желаниями Лайзы Родригес.

Она согнула ногу в колене, словно прицеливаясь, потом резко выпрямила ногу, ударив ею в грудь Хосе. Тот опрокинулся на спину, и на лице у него отразилась полная растерянность. Хосе даже не успел удивиться, как ноги его взметнулись вверх, и он пулей вылетел из несущейся с бешеной скоростью «Сигареты». Всплеск от его падения поглотила волна, а Лайза даже не потрудилась обернуться, чтобы посмотреть, как он барахтается в воде в сотне ярдов позади моторки.

— Спасайся как можешь, Хосе, — пробормотала она, вычеркивая его из своей жизни.

У нее был свой собственный мир. Она складывала этот мир из осколков своего детства, а это было совсем нелегко. Впрочем, вероятно, так оно и должно быть. Однако осколки эти больно ранили, а горькие воспоминания не отпускали. Но сейчас она сотрет их из памяти начисто.

Лайза взяла бинокль и принялась осматривать береговую линию, пока не обнаружила то, что искала. Дом стоял у самой воды, но выглядел не очень уж большим: его нельзя было сравнить с дворцами богачей. Выстроен он был так, чтобы открывался вид на океан, и черная моторная лодка «Ароноу» качалась на волнах у причала. Лайза вздохнула с облегчением. Его моторка на месте. Эта моторка составляла его гордость, его радость, его мужское достоинство, и она была пришвартована у самого его дома. Даже с этого расстояния Лайза могла определить, что моторка совершенно новая. Она походила на катамаран, длина — шестьдесят футов, на корме четыре мощных мотора. Такая моторка стоила не меньше двухсот тысяч долларов, и Лайза ощутила дрожь и приступ ярости, когда осознала, что видит в бинокль все достояние своей матери и отчима. Катер и дом вместе стоили не меньше миллиона долларов. Ее покойный отец и представить себе не мог такие деньги, но именно мечта о них заставила ее мать лечь в постель с этим мерзавцем прежде, чем тело ее мужа остыло в морге.

Потом она заметила какое-то движение. Такого везения она не ожидала. Да, кто-то стоял у трапа. Лайза сфокусировала бинокль и напрягла зрение. Да, это был он. Растолстел. Волосы на затылке стали длиннее, а спереди облысели и были по-прежнему какие-то сальные. На шее висел медальон, тот же, который тогда, в джакузи, бился о ее груди, и красные пузырьки, которые булькали тогда в ванне, теперь булькали в сердце Лайзы. Она до предела выжала рычаги скорости моторной яхты Хосе, и лодка рванулась вперед. Глядя поверх острого, как лезвие бритвы, носа моторки, Лайза видела ненавистного ей человека, как в прицеле ружья.

Что он собирался делать на корме своей скоростной моторки? Пить пиво или звонить по сотовому телефону своему поверенному, или просто лежать на солнышке и наслаждаться жизнью этим летним днем? Лайза мрачно ухмыльнулась. Ее мать, должно быть, внутри дома, надраивает свое имущество, ради которого продала свою душу. Напевает, наверное, в своей кухне, уставленной всевозможными техническими приспособлениями, или вытирает пыль с многоканального телевизора, слишком большого для маленькой гостиной, не подозревая об опасности, грядущей с моря, вид на которое она купила. И уж конечно, мать не думает о своей дочери. Лайза для нее — ненужная часть прошлого, которую она выбросила из своей жизни навсегда. Лайза расхохоталась, ощущая ступнями дрожь моторов, ибо она вернулась. Она вернулась!

— Я вернулась, мама! — выкрикнула она навстречу ветру. — Твоя маленькая девочка вернулась!

Она уже была достаточно близко, чтобы невооруженным глазом видеть своего отчима. И он увидел «Сигарету». В его злобных глазках должен был вспыхнуть профессиональный интерес. Он должен сравнивать моторную лодку Хосе со своей, прикидывать, сколько она может стоить, удивляться, почему она на такой скорости мчится к берегу.