Жаркий Август. Книга вторая

— Можешь шипеть и кусаться, сколько захочешь. Этот перевод… Там действительно все сложно. И тебе он не нужен… Черт, — Ник хмыкнул, — повторяюсь. Сколько уже раз я пытался до тебя это донести?

— Не считала.

— Ты и не слышала меня ни разу!

Не смотрю на него, уперевшись взглядом в окно, наблюдая, как капли лениво стекали по стеклу. Не слышала, не слушала. Просто шла за ним напролом, найдя себе занятие, способное отвлечь от воспоминаний, от боли.

— Нельзя было как-то иначе донести информацию о том, что ты категорически против моего перевода, не прибегая к вызову Тимура?

— Как??? — изумленно всплеснул руками, чуть не швырнув стоящую перед ним тарелку, — бл*! Вась! Я тебе прямым текстом об этом говорил, постоянно. Тебе все казалось, что шутки шучу?

Наверное, все-таки казалось. Думала, поворчит и перестанет.

— Капец ты, конечно, Василиса, — Ник правильно истолковал выражение моей физиономии, — скажи, я хоть раз врал тебе?

— Нет, — наши отношения всегда были построены на предельной честности, если не считать тайн, возникших в последнее время.

— Или, может, стал бы впустую давить, требовать? Если уж напрямую говорил, что не надо лезть за мной, значит так и есть!

— Все равно Тимура ты зря привлек к этому делу.

— Ни хрена не зря, — холодно отрезал Никита, — это было самое правильное решение. Раньше надо было его дергать. Он тоже тот еще тормоз.

— Тоже? — подозрительно уточнила у него, но ответа не получила. Только прямолинейный взгляд.

Зараза!

— И в чем же правильность этого решения? — не могла успокоиться. Его непробиваемая невозмутимость как красная тряпка для быка.

— Знаешь, что я вижу в последние дни?

— Ну и что же то? — желчно поинтересовалась, сложив руки на груди.

— Ты светиться начала, — просто ответил он.

— Чего? — непонимающе на него уставилась. О каком на фиг свете идет речь? Да я в последние дни как моль бледная, полудохлая, еле ползаю!

— Стоило только появится Тимуру, у тебя глаза засияли.

— Это от злости!

— Возможно. Тем не менее, сияют, в отличие от твоего прежнего состояния. После своего печального возвращения ты как тень была. Печальная, невыразительная, осунувшаяся. Смотреть тошно было.

— Потому что я после лечения! Если не помнишь, у меня со спиной жопа полная была! — вспылила, окинув его презрительным взглядом. Вывело меня из себя замечание о моем якобы свечении.

— Если ты не помнишь, — ответил в тон мне, — то я к тебе приезжал. Ты даже в корсете была бодрее и живее, чем после возвращения.

— Бред!!!

— Не буду спорить, — пренебрежительно махнул рукой, дескать ерунду какую-то говорю, — ты все лето как прокисший кисель себя вела. Думал, что со Славкой очнешься — хер бы там. Такая же и осталась! А тут всего пара дней после его прибытия и — румянец на щеках, глаза сверкают!

— Это от злости! — снова прошипела, прожигая его негодующим взглядом.

— Да какая разница??? Факт остается фактом. Не со спокойным Славкой ты очнулась, а со своим Тимуром бешенным!

— Он не мой!

— Куда он от тебя денется? И сам не уйдет и тебя не отпустит.

— Никит, откуда такая уверенность?

— Когда со стороны смотришь — виднее.

— Да ты что? А я думала со стороны завиднее.

— Точно. Завидую черной завистью. Такой качественный геморрой нынче редкость. Чтоб вот так мозг вынимали на пустом месте! — с иронией ответил Лазарев, — это уметь надо. Вы вообще идеально подходите друг другу, просто стопроцентное попадание.

— Ник, ты меня довести решил? Какое на фиг стопроцентное попадание?

— Василис, я тебе честно скажу, — продолжал, не обращая внимания на мое негодование, — когда ты вернулась с Ви Эйры, вся потрепанная, несчастная, с глазами на мокром месте, я надумал хрен знает чего. Начиная с того, что он на тебя набросился и заканчивая тем, что ты его застала верхом на ком-то, да хоть на той же Марике. Фиг знает. Все гадал, что же этот скот сделал.

— А что теперь? — смотрела на серый дождь, лениво моросящий за окном, пытаясь успокоиться, найти точку опоры.

— Теперь… теперь я думаю, что он дурак. Нагородил какой-то фигни, непонятно из-за чего. И вся эта ваша проблема оказалась пустой.

— Пустой? — вялое негодование — это все, на что я оказалась способна.

— Да. Это просто слова.

— Словами можно сделать очень больно!

— Не спорю. Ими даже убить можно. Но не в вашем случае.

— Что же, по-твоему, должно быть в нашем случае?

— В вашем? — он на миг задумался, — Поговорите нормально. Вот и все.

— Все?

— Да. Поговори с ним, и дай шанс, которого он так жаждет.

— Шанс? Как же быть с доверием? Думаешь, можно перешагнуть через все, что он нагородил? Забыть это?