Жаркий август

– Вы спросили меня, виделись ли после этого Рина и Спиталери, и я сказала, что да.

– Точно. Что вам сказала сестра?

– Что Спиталери после того случая с Ральфом постоянно мозолил ей глаза.

– Это как?

– У Рины создалось впечатление, что Спиталери за ней шпионит. Слишком уж часто он ей попадался. Если, например, она ездила в город на автобусе, то к моменту, когда ей пора было возвращаться, откуда ни возьмись появлялся Спиталери и предлагал ее подвезти. Так было вплоть до последней недели.

– До последней перед чем?

– Перед двенадцатым октября.

– И Рина садилась к нему в машину?

– Иногда.

– Спиталери вел себя прилично?

– Да.

– А что случилось за неделю до того, как ваша сестра пропала?

– Очень неприятная история. Был вечер, уже стемнело, и Рина согласилась, чтобы Спиталери ее подвез. Но едва они свернули с шоссе на грунтовку до Пиццо, рядом с домом, где живет тот крестьянин, которого потом арестовали, Спиталери остановил машину и стал ее лапать. Вот так, ни с того ни с сего, как мне сказала Рина.

– А что ваша сестра?

– Завопила так, что крестьянин сразу выскочил на улицу. Рина воспользовалась случаем и убежала к нему, а Спиталери пришлось убираться восвояси.

– А как же Рина добралась до дома?

– Пешком. Крестьянин ее проводил.

– Вы сказали, его потом арестовали?

– Да. Бедолага. Когда начались поиски, полиция обыскала его дом. И, на его беду, под тумбочкой нашли сережку моей сестры. Рина думала, что она осталась в машине у Спиталери, а оказывается, она обронила ее там. Тогда я и решилась рассказать про этот случай со Спиталери. Только это не помогло – вы же знаете, какая у нас полиция.

– Да, знаю.

– Этого беднягу трясли много месяцев.

– А вы не в курсе, Спиталери тоже допрашивали?

– Конечно. Но он сразу объяснил, что утром двенадцатого улетел в Бангкок. Так что это не мог быть он.

Официант принес спагетти.

Адриана намотала немного на вилку, посмаковала:

– Вкусно. Хотите попробовать?

– Почему бы нет?

Монтальбано протянул вооруженную вилкой руку, подцепил спагетти. С теми, что у Энцо, не сравнить, но вполне съедобно.

– Попробуйте мои.

Адриана точно так же подцепила спагетти у Монтальбано.

Дальше они ели молча. Иногда переглядывались и улыбались. И странное дело, должно быть, из-за этого дружеского жеста, когда запускаешь вилку в тарелку соседа, между ними возникла какая-то доверительность, близость, которой не было раньше.

14

Закончив с едой, они долго молчали, прихлебывали послеобеденный лимончелло, и теперь уже Монтальбано чувствовал, что его рассматривают: роли поменялись.

Сидеть как ни в чем не бывало под взглядом этих откровенно на него уставившихся синих, как море, глаз было затруднительно, поэтому, чтобы сохранить лицо, он закурил.

– А мне дадите?

Он протянул ей пачку, она вытащила сигарету, сжала губами и, чуть привстав, подалась вперед, чтобы прикурить от комиссаровой зажигалки.

«Не забывай, что она тебе в дочери годится!» – одернул себя Монтальбано.

От вида, открывшегося ему благодаря позе Адрианы, у него в буквальном смысле слова закружилась голова. Кожа под усами сразу взмокла.

Ежу было понятно, что при таком наклоне он неизбежно упрется взглядом в декольте. Зачем она это сделала? Чтобы подразнить? Но непохоже, чтобы Адриана была из тех, кто играет в такие игры.

Или, может, она считает, что в его летах о женщинах уже особо не думают? Да, вероятнее всего, причина в этом.

Не успел он как следует захандрить, как Адриана, пару раз затянувшись, внезапно накрыла его руку своей.

Поскольку по Адриане никак нельзя было сказать, что ей жарко, – напротив, она была свежа, как пресловутая роза, – комиссар поразился, насколько обжигающим оказалось это прикосновение. Жар ли это двух тел, его и Адрианы, давал в сумме удвоенную температуру? А если нет, то что за кипяток течет в ее жилах?

– Ее изнасиловали, правда?

Этого вопроса Монтальбано со страхом ожидал все это время. Он даже подготовил хороший внятный ответ, который сейчас совершенно вылетел у него из головы.

– Нет.

Почему он так ответил? Чтобы не видеть, как гаснет перед ним сияние красоты?

– Вы говорите неправду.

– Поверьте, Адриана, вскрытие показало, что…

– …она была девственницей?

– Да.

– Тем хуже, – сказала она.

– Почему?

– Значит, то, что с ней сделали, было еще ужаснее.

Ее рука теперь пылала, нажим стал сильнее.

– Может, перейдем на «ты»? – спросила она.

– Если хотите… если хочешь…

– Хочу рассказать тебе одну вещь.

Она выпустила его руку, которой внезапно стало зябко, встала, взяла стул, поставила его рядом со стулом Монтальбано и снова села. Теперь она могла говорить шепотом, еле слышно.

– Что ее изнасиловали, это я знаю точно. Я не хотела говорить об этом в отделении, при том мужчине. Тебе – другое дело.

– Ты вскользь упомянула, что за несколько минут до той боли в горле ощутила кое-что еще.

– Да. Полнейшую, всепоглощающую панику. Какой-то прямо экзистенциальный ужас. Такое со мной было впервые.

– Расскажи подробнее.